В отличие от всех остальных они не в форме, в гражданском, но пугают, пожалуй, даже сильнее чем те, что в форме.
— Мирасов, у тебя соски все моложе и моложе становятся! — фыркает один.
Второй поддакивает.
— Как думаешь, ей есть восемнадцать?
— А ты, Сафин, так и ждешь, что ей нет восемнадцати… — скалится Расул. — И что дальше?
— Припишем тебе совращение малолеток.
— Только приписывать и остается. Ведь я чист. Не знаю, что вы здесь ищите. Но если ищите, поищите… Я тут потерял кое-что маленькое. Незаметное.
— И что же это?
— Сережку. Такую небольшую. С черным бриллиантом. Никак не могу найти. Досадно. Найдете, буду рад, — улыбается.
— Его обыскали?
— Осмотрели.
— Тщательнее надо! Я сам… Перчатки!
В доме Мирасова начинают потрошить все. Каждый сантиметр.
Выворачивают. Режут.
— За порчу имущества мне кто ответит?
— Побочные потери нашей профессии, Мирасов, — отзывается Сафин, тщательно его обыскивающий. — Думаю, ты уже на новой краже данных наварился на пару таких же особняков.
— Ага. Ага…
Мирасова обыскивают, слышится треск дерева. Он вскидывается и шипит:
— Маски, блять! Они целое состояние стоят! Осторожнее… Засужу, блять!
Сафин и второй переглядываются. Второй мужчина решает отдать команду:
— Предметы, вызывающие подозрения, описываем и конфискуем. В том числе, нужно установить законность приобретения ценных предметов искусства. Этих африканских масок, в том числе. Знаю, некоторые племена не разрешают вывозить ценности за пределы.
— Пусть обиженный шаман из Зимбабве подаст на меня в международный суд.
— Подаст, не переживай. Я лично прослежу, чтобы подали, — кивает второй.
Обыск длится долго. У меня затекли руки. Я решаю их немного опустить и тут же получаю порцию непрошеного внимания.
— Девку обыскивали? Нет… Займусь.
— Осторожнее! — предупреждает Мирасов. — Она еще чистая девушка, деликатнее!
Мужчины пересмеиваются.
— Еще скажи, что целка. С тобой наедине. Целка. Насмешил. Мирасов… Или даже эта для тебя уже слишком старая, а? Наверное, мы просто не в том направлении роем! — кривится Сафин. — Кузьмин, позови Кулагину. Хватит просто так без дела сидеть, пусть девчонку осмотрит тщательнее. Заодно все данные запишет…
***
Унизительнее этого я ничего в жизни не испытывала, когда женщина с ехидным лицом начала совать мне пальцы в перчатке в рот, залезла в одежду, проверила все.
— Теперь нагнись и ноги пошире расставь.
— Что?! Зачем?
— Затем, что я осмотреть тебя должна. Везде, — неприятно улыбается. — В сказочку, что тебе такая мысль в голову не пришла, можешь кому-то другому рассказать. Ну же… Не хочешь, чтобы я тебя осмотрела, мужиков позову…
Ужасные минуты.
По-зор и унижение, которое я никогда не забуду.
Выхожу, едва не плача. Гадкое ощущение всюду.
— Ничего нет, — стаскивает перчатки.
— Ясно. Технику всю забираем и на выход.
— И надолго все забираете?
— Насколько потребуется!
***
Из дома Мирасова выносят предметы, один за другим, потом составляют протокол, он куражится, выводит всех из себя. Тянет время? Но зачем! Только бесит… Даже меня бесит! Меня из-за него всюду потрогали и даже… Фу, не хочу и думать о том, где эти тонкие пальцы лазили!
Финальный осмотр помещения.
Меня тоже требуют подписать протокол. Пытаюсь понять, о чем он, но ничего не понимаю на этом казенном языке.
Беру ручку и склоняюсь над листом бумаги.
— С пальцем что? — вдруг заостряет внимание на моем толстом бинте Кузьмин. — Снимай…
— Палец порезала.
Я начинаю медленно разматывать бинт, сильно нервничая.
Внутри все леденеет от ужаса.
Я под бинт спрятала флешку. Под пластырь подковырнула незаметно.
Если сниму все…
Палец начинает кровить, как только стягивающий бинт немного ослаблен.
— Не надо. Оставь… Поехали, парни. Ты… — на плечо ложится ладонь. — Едешь с нами.
— Блять, вы мой комп с коллекцией любимой порнухи сперли, еще и уборщицу угнать хотите! Изверги… Клининг хотя бы вызовите!
Мирасов паясничает, держится расслабленно, но взгляд… напряженный, давящий.
Он не сводит его с меня, а мне хочется реветь: во что меня втянул этот ужасный тип?!
***
Уже утро…
Я так и не поспала. Задница ноет от долгого сидения на деревянном плоском стуле. Писать хочется. Я стараюсь не привлекать внимания и молюсь, чтобы поскорее отпустили. Наконец, вызывают. Начинают мурыжить.
Задают вопросы сразу двое.
Один спрашивает, второй накидывает грозных тем. Потом меняются. Или оба разрисовывают мрачное будущее…