И здесь началось что-то невероятное, буквально на глазах лица ряженых стали изменяться, превращаясь в безобразные звериные рыла. Испуганная девушка вышмыгнула за дверь и бросилась, что было сил, бежать прочь. А вслед ей звучал жуткий, демонический хохот.
Глаша мчалась сквозь обжигающую пургу, преодолевая снежные заносы словно испуганная лань. Несколько раз с размаха упала в обжигающий снег. C шумом ворвалась домой. Не раздеваясь, обессиленно присела на лавочку и стала возбуждённо рассказывать своим домочадцам об увиденном, но ей не поверили. Более того, настоятельно посоветовали не распространяться о своих фантазиях на стороне. Иначе всей семье может быть плохо.
Наутро никаких следов «ночного гульбища» в детсаду не обнаружилось. Никто из работников словом не обмолвился про странную вечеринку. Однако, Глаша довольно долго ощущала в помещении старшей группы, где она столкнулась с незваными потусторонними визитёрами, негативную, гнетущую атмосферу. Детки там стали нервными, капризными, часто болели. Воспитатели и нянечки бывали необъяснимо возбуждёнными и сильно уставшими. А Глафира порой чувствовала на спине холодок, словно от чужого, пристального взгляда. Эти ощущения пропадали, лишь в те минуты, когда она начинала неистово шептать слова особой молитвы.
Васька, вставай! Замёрзнешь. Мистический случай в заполярье. Рассказ геолога
Эта удивительная история произошла в далёкие советские времена в северо-восточной части Сибири, а именно в Мирнинском районе Саха Якутия. Рассказал её мой отец, которому я безоговорочно верю.
В далёком 1962 году довелось ему поработать на буровой в районе приполярного посёлка Айхал, расположенного недалеко от реки Сохсолоох (с якутского языка – река с ловушками). Посёлок только начал строиться в связи с открытием посреди вечной мерзлоты богатого месторождения алмазов, кимберлитовой трубки «Айхал» (с якутского – восхваление).
Жизнь вахтовиков не только из самоотверженного труда состоит, в ней находится место и для заслуженного кратковременного отдыха. Как-то раз, в свободное от смены время, отправился батя в прилегающую дремотную тайгу поохотиться, обычное для большинства геологов, дело. Он уже не раз выбирался в окрестности буровой с охотничьим ружьём, и у него даже сложился протоптанный маршрут. Был самый конец октября, первого зимнего месяца в Якутии.
В тот день погода с утра намечалась хорошая: было солнечно, небо ясное, морозно, но в меру – чуть менее тридцати градусов. Для тех мест, где средняя температура зимой – минус 50, это более или менее комфортно. В зимний период день – короткий, а температура ночью существенно падает, иногда в низинах до минус 60 градусов. А в глубоком карьере Айхал, так несколько раз ещё ниже опускалась, даже металл горного оборудования не выдерживал, крошился.
Решил в тот день отец не по привычному маршруту пройтись, а сделать хорошую петлю через две большущие сопки и по лежащей за ними мари, заболоченному пространству в тайге. В общем, путь намечался длинный – порядка пятнадцати километров. Профессиональным соболятником он не был, но капканы ставил и боровую дичь добывал. Иногда, по согласованию на оленей охотился, если предварительно для этой цели удавалось трактор с пеной высвободить от работы. Трудовой коллектив поддерживал его увлечение, хоть какое-то разнообразие для местного меню иногда получалось.
Уже давно лёг плотным, белым покрывалом снег, поэтому батя отправился в путь на лыжах. Сначала увязался за ним собакен, но потом передумал, видимо, решил не морозить себе фаберже и вернулся на базу. А морозостойкий человек тем временем прокладывал по снежному насту свой путь среди местных обворожительных зимних пейзажей.
Шёл, не спеша, размеренно, экономя силы: знал, до мари ещё идти, да идти. Преодолел первую покрытую хвойным лесом, сопку, спустился к небольшому замёрзшему озеру и здесь, в низине, решил чуток передохнуть, густым таёжным чаем бодрящее тепло по жилам разогнать.
Выбрал место для привала за большим скальным валуном. Накидал на снег, пахнущий хвоей и смолой срубленный лапник, разжёг жаркий костёр, пристроил на нём закопчённый курносый чайник. Сидит возле огня, греется, языками пламени любуется, о жизни непростой думает. Вдруг как-то резко подул довольно увесистый северный ветер. Он быстро нагнал низкие тяжёлые тучи, плотной пеленой скрывшие небесную синеву, и сверху на замёрзшую тайгу повалил густой колючий снег. Часа три длилась эта воздушная круговерть, ставя жирный крест на так и не начавшейся, охоте.