— Во дает! — говорит Витька, удивляясь.
«Ты-то что понимаешь, сморчок», — думаю я, но сама-то я тоже не очень много понимаю.
С той стороны полковник машет нам рукой, и мы бежим к нему: впереди — бабушка, помахивая сумочкой, за ней — Витька, а дальше не спеша иду я.
— Вот это — парадный подъезд? — спрашивает Василий Андреевич.
— Да, — отдуваясь, говорит бабушка. — Но я не понимаю…
— Эх, — говорит полковник и садится на ступеньку. И сразу у него делается очень грустный вид. Витька садится рядом, а бабушка оглядывается по сторонам.
— Неудобно, полковник, — говорит она в нос, — встаньте.
— Прошу прощения, — говорит полковник, вставая, — лирика! — Он трет лоб и смущенно говорит бабушке: — Вы уж, Антонина Петровна, простите, воспоминания. Вот здесь я его и встретил.
— Кого? — кричу я.
— Гришу. Гвоздика, — говорит полковник. — Да.
Бабушка берет Василия Андреевича под руку, Витька берет егоза руку, и они идут по Литейному, а я еще некоторое время сижу на ступеньках этого парадного подъезда и глажу тихонько ступеньки рукой, и мне становится все как-то странно — будто это я, а будто и не я, а тот худой-худой мальчишка, который везет на саночках завернутую в белую простыню свою маму, а кругом всё так тихо и стоят вмерзшие в лед трамваи и троллейбусы, и лежит посреди Литейного бомба. Лежит. И вот-вот разорвется. И троллейбус, в котором сидят замерзшие люди, взлетит на воздух…
Г. А. говорит, что самое главное в человеке — это чтобы он знал, что он хочет. Тогда человек будет на высоте. Ну, а если человек хочет… убивать? Тогда он тоже будет на высоте? Нет, это все, конечно, ерунда, и Г. А. наверняка так не думает. Я сижу на каменной ступеньке, трогаю ее рукой и думаю: вот здесь сидел мой папа. Ему было тринадцать, столько — сколько мне сейчас…
Конечно, они за мною возвращаются.
— Вот она, — кричит Витька, — дура! А мы ее…
— Пошли, — говорит полковник. — Чего ты тут застряла?!
— Она очень впечатлительная девочка. Я вам говорила об этом, полковник, — говорит бабушка.
«Полковник» она обязательно говорит в нос, мне даже не передать это: «по-о-н-л-л-нк-ов-ник».
— Ладно, — говорит полковник, — идите вперед, мы за вами.
Они — бабушка и Витька — идут вперед, а мы за ними.
— А ты, пожалуй, действительно… — говорит полковник.
— Ну, и ладно, — сердито говорю я, хотя сердиться мне и не на что.
— Ну и ладно, — говорит полковник. — Тебе сколько лет?
— Тринадцать… исполнилось, — говорю я.
— Мне минуло тринадцать лет… — сказал Василий Андреевич словно про себя и замолчал.
Мы шли рядом с ним в десяти, нет, пожалуй, в пятнадцати шагах за бабушкой и Витькой. Я видела, как Витька оборачивался» а бабушка поворачивала его обратно и что-то говорила ему, а он опять оборачивался, а бабушка брала его за затылок и снова поворачивала обратно.
— Понимаешь, — говорил мне полковник, — я вот старый солдат и, вроде, моя профессия — убивать людей…
— Людей? — удивилась я.
— Врагов, — сказал полковник, внимательно посмотрев на меня, — конечно, врагов…
Я задумалась.
— Ну, ладно, — сказал полковник, — тебе не об этом думать надо. Тебе надо жить, старушка. Пойдем-ка догоним их, а то обидятся. Странно, что я с тобой на такие темы разговариваю. Побежали.
Мы побежали и догнали наших. Витька был какой-то притихший, а бабушка очень громко начала говорить.
— Обратите внимание, Василий Андреевич, — кричала бабушка, — на этот дом. Почему-то считалось, что именно в этом доме жила «Пиковая дама»….
— Ну? — сказал полковник и посмотрел не на большой и довольно красивый дом, а на будку — есть такие милицейские будки: зеленые с золотом и за стеклом регулировщик.
— Да, представьте себе, какая обывательская ошибка, — кричала бабушка, — на самом деле это особняк маркизы де Шевро. Потом этот особняк купили Юсуповы — у них вообще в Петербурге была чуть ли не половина лучших домов…
— Очень интересно, — говорил полковник.
— А у нас еще в Московском районе строят зимний стадион, — орал Витька, — на двадцать восемь с половиной тысяч!
— Очень интересно, — говорил полковник.
— А настоящий дом «Пиковой дамы» совсем не здесь, — кричала бабушка. — Он на углу Гоголя и Гороховой, то есть — Дзержинского. Это дом знаменитой «усатой княгини» — Голицыной…
— И рядом с проспектом Гагарина, — орал Витька, — будут теплые бассейны — хоть зимой купайся — как в Москве.