— Проходи, Сеня, — приветливо сказала Маргоша.
Семен огляделся по сторонам, увидел меня и не удивился, как будто он знал, что я именно в этом классе и в этой школе учусь. И, как нарочно, сама не знаю почему, я на этот раз сидела одна и, конечно же, он сразу подошел к моей парте и уселся как ни в чем не бывало, да еще подмигнул мне и сказал так, что все слышали:
— Ну, вот и я.
Кое-кто засмеялся, а этот трясучий Апологий проскрипел:
— А она только вас и ждала.
Тут уже все засмеялись, а Семен посмотрел на Апология и сказал спокойненько:
— А я знаю.
— Во дает! — заорал Петька Зворыкин.
И все опять захохотали, прямо заржали все, а я от злости не знала, куда деваться, и даже не нашлась, что ответить, как бы этого воображалу посадить в галошу. Но, между прочим, злилась-то я злилась, а про себя не то что радовалась, а как-то забавно и интересно мне было, что вот он опять появился на моем жизненном пути. Ведь не буду же я в другую школу переводиться. С какой это стати.
Ну, в общем, я тут промолчала и сделала вид, что меня это все не касается. Я только посмотрела на Веньку. Он сидел с Маргаритой Васильевной на самом краешке скамейки и исподлобья поглядывал то на меня, то на Семена. Боится, что ли?
Г. А. постучал ладонью по столу и начал излагать свои три вопроса.
— Первый вопрос, — сказал он, — это вот что: мы с Басовой предлагаем провести интересное и полезное мероприятие. К ним в гости приехал Герой Советского Союза, полковник, а ее папа во время войны был у него ординарцем. Он был сыном полка.
Тут все стали смотреть на меня, и я ужасно застеснялась, как будто это я была ординарцем и сыном полка. Но, в общем-то, я не думала, что Г. А. вот так, не посоветовавшись со мной, возьмет и скажет об этом.
— Мы его видели, — хором сказали Зоенька и Юлька, — он ел мороженое.
— Так вот я предлагаю, — продолжал Гера, — пригласить его к нам в класс и устроить встречу. Надо будет пригласить и Машиного папу, и пусть они нам расскажут о своих боевых подвигах и о том, как защищали Ленинград.
— Пригласить, пригласить, правильно! — закричали все, а Зоенька с Юлькой опять хором сказали:
— А мы его уже пригласили.
— Вы? — удивился Гера.
— Ну да, мы, — сказала Юлька, — а что, нельзя нам проявить инициативу?
— Можно, конечно, — недовольно сказал Г. А., — но надо это делать организованно.
— А что он вам сказал? — спросил Гера.
— Он сказал, что не может, — ответили Зоенька и Юлька.
— Он так и сказал? — спросил Гера, и мне показалось, что он чему-то обрадовался.
— Н-не совсем так, но… — промямлила Зоенька.
— Мы попросим еще раз, — решительно сказала Юлька.
— А уж это, — так же решительно сказал Г. А., — если мы вам поручим.
— А почему не нам? — спросила Зоенька. — Мы же первые…
— Это мы обсудим, — сказал Г. А. — У кого какие есть предложения?
И все начали вносить свои предложения, а мне стало обидно, и я разозлилась — ишь какие, делят моего полковника и папу, как будто они им принадлежат.
— А меня вы, может быть, спросите? — закричала я.
Все посмотрели на меня, а Семен взял меня тихонечко за локоть, наверно, чтобы я не волновалась, но я уже разволновалась, и мне было все равно. Я выдернула локоть и встала.
— А я что — совсем посторонняя, да? — кричала я. — Ишь какие — делят полковника, как будто он ваш!
— Чего ты порешь, Машка? — спросил Коля Матюшин.
— Она, по-моему, немножко права, — сказал Гриня Гринберг.
— Нет, она не права, — сказал Г. А., — и я сейчас это ей докажу. Кстати, второй вопрос, о котором я хотел говорить — это то, что некоторые наши ребята за лето утратили чувство ответственности. — И он посмотрел на меня.
— Ты это о ком? — спросила я.
— Я не буду говорить, о ком. Этот человек сам знает. Я только скажу, что это имеет отношение к приглашению полковника…
— Нет, уж раз ты начал… — сказала я.
— Я не буду говорить, — спокойно сказал Гера. — Я думаю, что этот человек уже понял, — и он посмотрел куда-то в сторону.
Я-то, конечно, сразу поняла, в чем дело, но махнула рукой — не буду же я при всем классе обсуждать наши с Г. А. отношения. Ужасно он строгий все-таки, ни одной ошибки не прощает. Хотя все-таки пожалел — не сказал, что это я потеряла чувство ответственности. Да ничего я не теряла… Я села и дала себе слово молчать, что бы ни решили.
— Ты помолчи, — сказал ему Семен, перегнувшись через меня.
— А что?
— А ничо.
— Пониме.
— Ну, то-то.
— Самовар? — сказал Гера, — надо подумать. Хм-м, самовар.