Мы подходим к нашему дому, и я говорю:
— Может, зайдешь, Гера — познакомишься с нашим гостем.
— Неудобно, — говорит Гера серьезно, — у вас сегодня вроде семейное торжество. Но, знаешь, мне пришла в голову мысль: пригласить бы этого полковника и твоего папу в школу. Они бы нам рассказали о боевом прошлом.
— Очень здорово! — радуюсь я. — Но только это надо обязательно тебе, а то я… как-то не солидно, — я смеюсь и показываю на свой синяк.
Гера ласково улыбается.
— Я не хотел тебя травмировать, — говорит он, — но раз уж ты сама… Как это случилось? Если не хочешь, конечно, не говори, но, может быть, я смогу помочь?
И я ему все-все рассказываю, и мне сразу становится легче. Правда, почему-то я не рассказала о том, как тот белобрысый приходил к нам, и про садик тоже не рассказала… Гера слушает меня очень внимательно и сочувственно покачивает головой.
— Ну, что ж, ты молодец, — говорит он, и я таю от радости, — но я считаю, что это дело так оставить нельзя. Надо принять меры. Этот Венька уже порядочно всем надоел — пора положить конец!
Он говорит это так решительно, а мне сейчас так хорошо, что мне становится жалко бедного Веньку и его компанию, и я говорю:
— Знаешь, Гера, ну их. Они ведь трусы, и Фуфле тоже уже попало, а тому белобрысому, наверно, так и надо. Наверно, он сам к ним пристал.
— Ну, ладно, я подумаю, — говорит Г. А. Но говорит он это как-то так, что, боюсь, Веньке все-таки попадет — ведь Гера занимается в секции бокса.
— Ты только не очень его, Гера, — говорю я.
Г. А. удивленно смотрит на меня, потом смеется.
— Нет, бить я его не буду, — говорит он, — не волнуйся.
На этом мы расстаемся, договорившись, что Гера завтра утром зайдет ко мне и мы будем приглашать полковника дядю Васю и папу в школу.
А в парадном меня встречает Венька Жук.
— Ну, ну! — говорю я, а сама думаю: ну и; денек выдался сегодня.
— Нажаловалась, — мрачно говорит Венька, — красавчику этому.
— Ничего я не нажаловалась, — злюсь я, — просто рассказала своему… товарищу. Да ты не бойся — он тебе ничего не сделает.
— Его бояться? — удивляется Венька. — Красавчика этого?
— Какой он красавчик? — сердито говорю я. — Он просто настоящий мальчишка. Не то что некоторые…
— Красавчик, — убежденно говорит Венька, — ты еще подожди — наплачешься от этого… товарища. — Он сплевывает, а потом, помолчав, спрашивает: — Болит глаз?
Я не отвечаю, тогда он лезет в карман, достает какой-то сверточек, протягивает его мне и говорит:
— Вот, примочку сделан — бодяга.
Я начинаю хохотать как сумасшедшая. Венька обалдело смотрит на меня.
— Ты что? Чокнулась? — спрашивает он, а я, хохоча, поднимаюсь по лестнице, хохоча: открываю дверь и вхожу в переднюю.
— Смеешься? — говорит Витька. — Смейся, смейся. Тебе еще за это попадет, — он тычет себя в лоб пальцем, а на лбу у него розовая шишка — здорово, оказывается, я его треснула папиным сандалием!