— Тогда убери руки от ушей. Папа и я договорились. Я накрашу его клиентов прилично, — выражение лица мамы стало кислым, — ты поможешь мне немного на кухне, а завтра ты будешь моей маленькой русалочкой.
— Я не буду твоей русалочкой. Я буду просто русалочкой. Зелёной, а не розовой. В противном случае я останусь добровольно здесь.
К моему великому удивлению костюм был действительно зелёным, а не розовым. Я ещё никогда не была у моря, но как раз так я его себе представляла: Мешанина из тысячи оттенков голубого, бирюзового и зелёного. Мама даже смастерила мне рыбий хвост, который я могла тянуть за собой, как шлейф. Она нашила на материал бессчётное количество серебряных блёсток, так что хвост сверкал всевозможными оттенками блеска.
Мама сияла до ушей, когда представляла мне костюм поздним субботним вечером.
— Та-дааам! — протрубила она и благоговейно положила его на мою кровать. Померь его! Сейчас же!
— А что мне надеть под него?
— Ну, нижнее бельё и больше ничего! — Мама фыркнула обиженно, когда я с костюмом исчезла в ванной комнате, но она ведь не знала, что надо мной парила амёба мужского рода, которая следила за мной ещё более добросовестней, чем она, и останавливалась только перед ванной. И кто знает, может быть, Витус откроет глаза как раз в этот момент. Мне понадобилось какое-то время, чтобы рассортировать части тканей, но после нескольких выкрутасов костюм сидел как влитой.
Я позволила маме осмотреть меня, а она расположила меня, издавая колкие крики воодушевления перед её трюмо в спальне и начала раскрашивать меня. Раскраска длилась вечность, но мама при этом была такая счастливая, что я только иногда ворчала. Больше всего я ворчала тогда, когда она красила мне ресницы, а глаза подводила тёмно-зелёным.
Против розовой помады я смогла успешно защитить себя. У меня получилось уговорить её на «незаметный» блеск для губ. У неё было примерно семнадцать различных цветов на выбор, и я решила выбрать её любимый тон — тропический коралл. Ещё прежде, чем мы вышли, я украдкой вытерла рот. Мне не нужно сразу так перебарщивать.
На лестнице я чуть не сломала себе шею, потому что споткнулась о рыбий хвост, а потом я нечаянно зажала его дверью машины. Если бы я была настоящей русалкой, то уже давно была бы мертва.
После следующего перекрёстка, моё сердце вдруг забилось так быстро, что я даже не могла сосчитать. На мгновение мне захотелось закричать «стоп!» и сказать маме, чтобы она развернулась, что мне плохо, что я заболела, что угодно, только чтобы не идти на бал. И когда я наконец успокоилась, то вдруг подумала, что Сеппо может быть приведёт с собой Сильвану и весь вечер будет находиться рядом с ней. Но было полной ерундой. Сильвана жила в Гамбурге.
Чтобы отвлечься, я посмотрела ещё раз в маленькое зеркальце, которая мама дала мне — «чтобы ты могла проверять макияж». Чтобы это дало? Если я установлю, что выгляжу глупо, я всё равно не могла это изменить. Но я решила, что выгляжу не глупо. Только по-другому. Мои веки блестели, а мои корни волос мерцали бирюзовым, будто я двигалась под водой. Но самыми странными были мои собственные волосы. Мама разделила их на маленькие части, скрутила их в улитки и завязала зелёными развевающимися лентами. У меня значит было по крайней мере что-то похожее на длинные волосы. К сожалению мама так же вшила в рыбий хвост карманчик для мобильного. Иногда он будет звонить.
После того, как мама попрощалась со мной, целуя, а в её святящихся глазах стояли слёзы, я взяла свой рыбий хвост так величественно, как только могла в руку и пошла на дрожащих коленях в актовый зал. Софи уже ждала меня. Она выглядела ужасно бледной и больной. Под глазами у неё лежали тёмные тени.
— Ах, Боже мой, Люси! — закричала она и зажала рукой бледные губы. Потом она начала неумеренно хихикать.
— Так плохо? — спросила я воинственно и позволила соскользнуть хвосту на пол. На ней была одета порванная, чёрная накидка, а её волосы были полностью испорчены.
— Разве ты не знала, какой у бала лозунг? — Сочувственно она провела по моему чешуйчатому платью.
— Лозунг? Да, знала. До рассвета. Между прочим неправильно написано. Одна s лишняя,[2] — ответила я и показала на надпись над входом. Кто-то пытался ещё позже исправить ошибку, и вторую s окружил скобочками.
— О неееет, — Софи снова захихикала. — Это так и должно быть! Укус на рассвете. Укус! Она оскалила зубы и изо рта у неё выскользнула челюсть вампира. Пуская слюни, она снова вставила её. Она что, совсем потеряла разум?
— Это что-то связанное с вампирским дерьмом, — пробормотали рядом со мной. Я быстро обернулась, а мой хвост скрёб, шурша по полу. На Билли был одет длинный до пола чёрный плащ и у него был такой же нездоровый цвет лица, как у Софи.
2
На немецком книга Сумерки дословно переводится Сумерки — до рассвета. В слове до (на немецком bis), добавлена одна буква s в конце, что превращает слово до в (biss) укус, то есть в укус на рассвете).