— Как бы ни была странна эта жизнь? — Маркус не мог даже представить себе такую возможность.
— Разве все вещи не кажутся нам странными, когда они новые? Уверена, что жизнь в морской пехоте вначале казалась странной.
Она была права. Он вспомнил, как поначалу все это было чуждо ему, все правила и предписания, и хорошо организованное обучение. И никакого океана, в то время это было единственное, что он знал всю свою жизнь. Затем военная жизнь стала обыденностью, пока он не покинул службу, чтобы вернуться домой, и ему снова пришлось приспосабливаться.
Теперь звуки, запахи и ритмы моря снова проникли ему под кожу. Как и женщина, сидящая рядом с ним.
Он повернулся к ней лицом, притянул ее ближе, вдыхая ее запах и этот странный, неуловимый аромат клубники. Одна рука поднялась, чтобы погладить бархат ее щеки, а другая запуталась в шелковистых волосах, когда он наклонился, чтобы прижаться губами к ее губам в поцелуе, который должен был быть нежным, но каким-то образом превратился в пламенную страсть, как только их губы соприкоснулись.
Ее руки потянулись вверх, чтобы обвиться вокруг его шеи, держась так, словно она никогда не отпустит его. Она ответила на его поцелуй с такой страстью, что он был поражен, удовлетворен и возбужден одновременно, и на мгновение он потерял себя в этом поцелуе и в этой женщине, думая про себя: вот сейчас это волшебство.
Когда она отстранилась, Маркусу показалось, что она забрала с собой весь кислород. Пространство в его руках, где она была, казалось странно пустым и холодным.
Улыбка Беки блеснула в темноте.
— А это еще зачем? — спросила она. — Не то, чтобы я жалуюсь.
Маркус с вздохом встал, протягивая ей коробку с Живой и Мертвой водой, а затем потянул ее за собой и повернул их обоих обратно к джипу и сложностям реальности.
— У меня такое чувство, что это будет долгая ночь, — сказал он. — И мне хотелось подумать о чем-нибудь приятном посреди всего этого безумия.
— Я могла бы дать тебе еще больше поводов для размышлений, если хочешь, — сказала она хриплым голосом, и его брюки внезапно стали еще теснее, чем были. Он испытывал невероятное искушение убежать от всех своих бед и спрятаться в тепле ее рук. И ее постели. Перед его глазами мелькали образы Беки, обнаженной и прекрасной, улыбающейся своей яркой улыбкой, длинные ресницы наполовину скрывали эти замечательные глаза.
— О, поверь мне, — сказал он, с трудом выговаривая слова. — Ты только что это сделала. — Он снова вздохнул, порывисто протестуя против обязательств и ответственности. — Но мне действительно нужно вернуться домой и поговорить с отцом.
— Я знаю, — сказала Бека. Она быстро обняла его и подвела к водительскому месту.
Он скользнул на сиденье и повернул ключ зажигания.
— Полагаю, тебе придется потратить все утро на то, чтобы выяснить, как вывести радиацию из впадины. Ты действительно можешь это сделать?
— Думаю, да, — ответила Бека. — Думаю, мы с этим справимся. Ты действительно хочешь поговорить со своим отцом о Шелки, русалках и ведьмах?
— Думаю, да, — мрачно ответил Маркус. — Думаю, мы с этим справимся.
* * *
Бека немного постояла в темноте, глядя, как удаляются огни джипа. Это было как-то символично для того, что еще впереди. Так или иначе, отец Маркуса скоро перестанет в нем нуждаться. А потом Маркус уйдет, и она больше никогда его не увидит. От одной этой мысли ночь казалась холоднее, а звезды менее яркими.
— Это не конец, пока ничего не закончилось, — сказал Чуи, материализуясь из ниоткуда. Бека подскочила, почти забыв, что он здесь. Вот что делали с ней поцелуи с Маркусом.
— Что? — сказала она. — Ты имеешь в виду решение проблемы водяных людей? Я знаю, что впереди еще много работы.
— И это тоже, — сказал Чуи, — но я говорил не об этом. — Он покачал головой, закатывая большие карие глаза в ее сторону. — Ты должна больше доверять людям.
— Я должна сосредоточиться на своей работе, — сказала она, пытаясь сделать именно это. — Кстати говоря, мне нужно, чтобы ты сделал для меня еще кое-что.
Он по-драконьи фыркнул.
— Если это связано с преследованием некоего рыбака и сидением на нем, пока он не придет в себя, я полностью согласен.
Бека взъерошила его шерсть, не зная, смеяться ей или плакать.
— Нет, дурень. Не это. Я думала о тех канистрах, которые Кеш спрятал во впадине. Было бы намного легче очистить территорию, если бы мы вынули их оттуда. Но я не могу рисковать, перевозя их на лодке, потому что мы испортим все, к чему они прикоснутся. Не мог бы ты вытащить их все на поверхность, а я в это время поищу какое-нибудь место, чтобы спрятать их, пока не смогу сделать анонимный звонок властям?