Тяжело дыша и держась за плечо, я подняла глаза. Едва пошатываясь, над телом драугра стоял Бишоп, еще не успев опустить свой кинжал.
— Ударил с другой стороны? — простонала я. Адреналин начал спадать, и боль обрушилась всей силой. — Одна я бы не перерубила хребет.
— С таким оружием — нет. — Он указал на валявшийся на земле кинжал, — подберем тебе что-нибудь получше…
Я выдавила из себя усталую улыбку, невольно охнула, когда попыталась пошевелить рукой. Рейнджер, сам еще заметно ослабевший, подошел и взял мою ладонь в свои руки.
— Ай-ай-ай, больно-больно… Подожди, что ты…
Резкий рывок, и я заорала благим матом. Яростно покрыв Бишопа всеми сексуальными эвфемизмами, которые только пришли на ум, начала подвывать на одной ноте, баюкая покалеченное плечо.
— Хватит ныть, — сморщился рейнджер, мотнув головой. Он и сам неважно выглядел: около ушей и на щеках застыла бурой коркой кровь. — Я просто вправил тебе плечо. Давай выбираться отсюда…
— Да пошел ты, — огрызнулась я. Подобрав свой кинжал, угрюмо направилась за рюкзаком, — когда выберемся из этого дерьма: девочки налево, мальчики направо. Ищи себе другого довакина, а я — пас.
Подхватив одной рукой мешок, попыталась закинуть его на спину, но тщетно. Вдруг рядом появилась тень: Бишоп молча придержал для меня вторую лямку, пока я засовывала в нее неподвижную руку.
— Слушай, — глухо начал он, — я не мастер толкать речи, красотка, но ты неплохо справилась…
— Неплохо справилась? — проворчала я, наградив его ледяным взглядом, — да я сделала всю работу, пока ты притворялся контуженным…
— Меня оглушило!
— А мне выбило плечо!
— Да с тобой же просто невозможно говорить! — взорвался рейнджер, — я пытаюсь быть милым, а ты все портишь! Больше от меня любезностей не дождешься!
— О, пойду порыдаю в подушку. Такая потеря…
Бишоп зарычал от злости, развернулся на пятках и ушел собирать вещи, я последовала его примеру. Оторвав, сняв и отковыряв все, что можно было унести из этой гробницы, забрала клинок драугра — потом продам. Подошла к сундуку, который стоял у самого саркофага. Зарывшись в него по самую макушку, вытащила неприметную глиняную табличку со странными письменами. Возьму с собой, пригодится по ходу пьесы. Что там еще есть? Немного золота, зелий, пара свитков с заклинаниями и… О, неплохой меч. По лезвию пробегали голубые всполохи, а от самого клинка тянуло холодом. Я взвесила его в руке, чуть поморщившись — великоват и тяжеловат. Ничего, продадим. Удовлетворенно осмотрев пустой сундук, я захлопнула крышку и, поправив изрядно потяжелевший рюкзак, огляделась по сторонам. А теперь самое важное…
Стена. Кто-то говорил со мной через нее. Я уставилась на драконьи письмена, но они молчали — кто бы там ни был, он уже не хотел или не мог выйти со мной на связь. Хотя надо бы еще раз проверить. Я подошла к Стене, приложилась всеми частями тела, даже грудью потерлась, но тщетно… Так. Надо записать. Надо всё записать, что услышала, а когда выберемся в безопасное место, все проанализировать. Здоровой рукой достала дневник, перо с чернильницей и, заливая бумагу черными кляксами, принялась корябать на жесткой бумаге. «Доктор Витальева»… Одно и то же выражение про нейроны… Какой-то проект, Кречет и что-то там про мои жизненные показатели. Вроде ничего не забыла.
Сосредоточенность прервало недовольное пыхтение, эхом отражавшееся от стен. Я закончила писать и сложила все в сумку, пока Бишоп не заработал себе гипервентиляцию легких. Он стоял у дальней стены пещеры и ждал, демонстративно отвернувшись и сложив на груди руки. Когда подошла к нему, рейнджер нажал на какую-то панель, и огромный камень отъехал в сторону, открывая ход, из которого тянуло свежим воздухом и холодом. Не теряя времени, мы направились на поверхность, все дальше уходя от этой треклятой гробницы, и наконец выбрались на небольшой утес. Выпали на него, как у коровы из-под хвоста, слепо щурясь и вдыхая свежий воздух полной грудью — только сейчас поняла, как же давили эти стены и камень.
Я опустилась на колени, взяла пригоршню снега и с сожалением осмотрела доспех. Надо как-то приложить холод к плечу
— Думаю, здесь наши дороги разойдутся… — пробормотала, зубами пытаясь расстегнуть ремень, удерживающий броню.
Бишоп сел рядом, достал из мешка какой-то пузырек и протянул мне.
— Держи, снимет боль и восполнит здоровье…
Я с сомнением взглянула на предложенную помощь, но все-таки приняла зелье.
— … и ты еще не выполнила свою часть сделки, чтобы так легко избавиться от меня.
— Это почему же? Тебе был нужен довакин, а я — не он. Так что…
— Что-то мне подсказывает, что ты именно он, — невозмутимо прервал меня Бишоп, — когда драугр крикнул ту’умом, из нас двоих только тебя не оглушило — видно на деле ты оказалась крепче, чем сама о себе думаешь.
— Возможно, но со стеной вышла промашка: не было магических лучей и прочего…
— Стена — это единственный способ овладеть Криком?
— Это половина инициации. Чтобы овладеть ту’умом, нужно узнать само слово, которое будешь кричать, а потом вложить в него душу дракона. Только так можно дыхнуть огнем, например.
— Что ж… — Бишоп поднялся, подошел к краю утеса, — тогда нам остается только один выход — заполучить душу дракона…
____
[1] «Болог Аз, Мал Лир» — «Моли о пощаде, ничтожный червь».
Глава 5. Читайте сноски в договорах
До Вайтрана — центрального города Скайрима, они добрались глубокой ночью. Стражники на городских воротах заикнулись о комендантском часе, но болтливая ведьма наплела про нападения дракона, и её тут же пропустили внутрь. Бишоп невозмутимо прошел следом, смерив охрану коротким цепким взглядом. Видавшая виды тяжелая броня, простые мечи — эти вояки не представляют большой опасности, а вот двое стражников на башнях — другое дело. Лучники. Рейнджер почти физически ощутил, как стрела пробивает дубленую кожу доспеха, болезненно погружается в плоть… Бишоп повел плечами, словно поправляя рюкзак, и мысленно пожалел, что у него нет с собой плаща с капюшоном. Вряд ли его лицо узнают в Вайтране, но… Рядом со стражниками он всегда чувствовал раздражающую его самого нервозность.
— К ярлу сейчас не пойдем, — прервала его мысли Питикака, широко зевая.
Девка остановилась посреди главной улицы, заметная в свете лун, как задница мамонта. Бишоп сморщился от подобной беспечности и с трудом подавил в себе инстинктивное желание уйти в тень ближайшего закоулка.
— Честно говоря, я на ногах не стою. Мне нужно принять ванну, выпить чашечку кофэ… К шефу двинемся по утру.
Бишоп ничего не ответил, и Питикака направилась в сторону таверны, огни которой показались в конце улицы.
Рейнджер исподтишка наблюдал за своей спутницей. Постоянно. За всё время их краткого знакомства. Он не мог раскусить болтливую девку, и это его невероятно злило. Она постоянно трещала, говорила фразы и слова, значения которых Бишоп не знал. Вот, например, сейчас… Что еще за «кофэ», забери его Обливион? «Шеф»? А эта её манера держаться и другие мелочи, которые никак не хотели укладываться в привычную картину… Питикака знает Скайрим — этого не отнять — но и на местную не походит. Здесь берут оружие с пеленок, а эта растяпа не в состоянии поднять короткий меч. А как она держит лук и натягивает тетиву… Бишоп, увидев подобное зрелище в первый раз, подавился рвущимся наружу смехом. Руки дрожат, стрела гуляет — бестолочь, а не стрелок.
Словно почувствовав на себе взгляд, Питикака обернулась на ходу: