Словно из под земли леший пред путниками вырос.
Поздоровались, честь по чести, и сразу за дело принялись — стрелку разглядывать. Покрутилась та, покрутилась, да и указала нехотя на тело с небес упавшее. Все же мало силы магнитной в железе случилось. Вблизи только и сбивается направление.
Но леший от радости едва не подпрыгивал. Можно выходит и компасом обладающего в лесу обманывать!
— А скажи ка, дяденька Леший, как же ты хочешь стрелку сбивать? — поинтересовалась Катя. — Ведь не станет та направление неверное указывать на большом расстоянии от камня небесного!
— Да, что мне то, дочка, — улыбаясь леший ответил. — валун то железистый я могу в любой точке леса ставить, хоть на земле, хоть под землей. Мои владения тут, мои законы!
Почесал Василий голову, почесал, да и говорит:
— Так поставь мне энтот камень пред кузней моей, если дело для тебя пустяковое! И мне не придется сюда подвод нанимать, дорогу торить, лес невинный рубить! А за камень сей, обещаю не ходить на болота гиблые, не нарушать таинства природного. Мне его до конца дней моих хватит, а еще и детям останется.
— Дешево такую прорву железа получить хочешь, — смекнул Леший. Дядька непростой оказался, хваткий до выгоды собственной. Вот и говори потом, что духи у нас бескорыстные!
— Чего же ты хочешь за камень, да за доставку? — спросил Василий, в торг готовый удариться.
Метнул леший на кузнеца взгляд оценивающий, задумался. Присел на пенек случившийся, голову лохматую свесил.
— Есть у меня дело, — заговорил наконец, — да только богатырю впору, а не кузнецу-лапотнику...
Вздернул бородку Василий, распрямился. Из очей ясных разве что молнии не бьют! От лешего такое терпеть! Катенька-разумница, как увидела, что наливается кузнец гневом на пол-лица, сразу скумекала — не остановит его сейчас, придется ей в болоте гиблом, да вонючем ковыряться! От перспективы такой, весь настрой благодушный, покроя да слога старинного из нее вышел.
— Так, мальчики! — вскочила на ноги. — Давайте не будем накалять обстановку! А не то добром это дело не кончится.
— Вася! — повернулась к оторопевшему кузнецу. — Ты покури пока, а мы тут с лешим сами потолкуем насчет дела его богатырского.
Сказать, что Василий лицом побелел, и глаза едва на стебельках не свесил от наглости запредельной, значит ничего не сказать. Как его сердечного еще удар не хватил!
— Так, красавец, — обратилась Катенька к лешему. — Поведай-ка мне про дело твое.
Тот вроде, как меньше ростом стал, нутром почуял, девка бешеная, безбашенная, такую не послушаешь, себе дороже выйдет.
— Да, какое дело, — смутился леший, — младшенький сынок Соловья Одихмантьевича от семьи отпочковался, нашел себе свои три дуба в лесах моих, огнездился, залютовал, папаша ему в свирепости и в подметки не годиться. Ни конному, ни пешему пройти не дает, данью кругом себя дороги обложил, лес губит, зверя не щадит, а про людей и говорить не приходится. Вот если бы кто того сынишку изничтожил, спокойствие в мир лесной вернул, я бы железо сие избавителю в лучшем виде к дому направил в вечное пользование!
— Да разве можно помыслить, чтобы простой кузнец..., — запнулся тут леший, смотрит, как у Василия желваки по скулам гуляют, кулаки сжимаются, да глаз правый дергается.
— А что, Вася, сподобно ли тебе сына Соловья самого Разбойника одолеть? — прищурилась Катя, рассуждением в мир возвращаясь. — Ты еще с той стороны посмотри, что если хочешь зазнобу свою поскорее спасти, то из небесного металла во сто крат быстрее меч кладенец себе откуешь, чем из железа болотного.
Едва крупица разумения в разговор зашла — спал морок гневный с Василия. И вправду — пока соберешь грязюку эту, да очистишь, да обожжешь, да еще немало чего с ним сотворишь — зазноба в Кощея и влюбиться, и замуж выйти успеет — куда ей деваться в неволе то? Ведь не даром говорят, что первый человек для узника — тюремщик его!
Почесал бородку Василий, да и согласился извести барчука Соловьиного. Насмерть не бить, а в полон взять, и батьке за вознаграждение вернуть, да с условием — не приходить более в лес Заболотные заповедные. На том и порешили.
Вывел их Леший самой короткой дорогой к дому, чтобы к походу на отпрыска Соловьиного подготовились, припас какой надобен взяли.
Катя только диву давалась, как без всякого компаса, едва не кругами петляя, вышли они к Васиной кузни вдвое быстрее, чем она по прямой считала. Чудеса, да и только.
Глава 7
Хотел было кузнец с ходу на коня садиться, идти славу себе богатырскую зарабатывать, да Катя его отговорила. Мол, не только в кузнечном деле толк знает, а еще и в тактике и стратегии воинском. Что правда, то правда, некоторое представление имела о том, ходила на реконструкции, да косплеи разные, нахваталась хитростей да уловок. Ну, в самом деле— чего в лоб то на сынка Соловьиного переть, жахнет волной звуковой — костей не соберешь. Все ж Вася, хоть и сложения богатырского, а ни разу не Илья Муромец. Того в пар себе свистом изведи — из седла наземь не опрокинешь. Дернул себя за бороду Василий, согласился, что совет держать надобно. Все же кузнец лицо гражданское, не военное, а Катя — кто ее знает, чем в мире своем занималась? Може там девки через одну железо куют, да войска в походы водят!