Подействовало. Кивнул, что понял, а у Катеньки сердце стучит, выпрыгивает. Вот крикнет сейчас — «Хватай ее!», и не сможет выстрелить! В живого — не сможет! Пусть и пропащий, а все человек! Ну, в воздух, положим пальнет, а толку-то!
У Протезиста соображение другое было. Психическая. Такая грохнет не задумываясь. Много чего повидал в жизни своей князь, умел, как считал, в людях разбираться. А то и вправду сказать, девка эта чуть руку из плеча не вывинтила, непонятным манером замок заколдовала, химию в школе на тройку едва тянул, где ему про азот йодистый знать, по кумполу так приложил, что башка только в портки не свалилась, с оружием обращается — дай так всякому! Чего тут думать еще? В душе копаться? Пристрелит, глазом не моргнет — к гадалке не ходи, ворочались в черепушке думы чугунные. Потому лучше сейчас подчинится, а потом в лесу нагнать, и прикопать в болотце по тихому. И концы в воду, и по закону не прицепиться. Чтил он закон в той части, что не пойман, не вор.
Кивнул Протезист свите, побросала та оружие, подсумки, кошели, и по одному — в камеру. Последним сам зашел, покачиваясь. Захлопнула Катя дверь, засов вставила, замок повесила, ключом затворила.
Стоят стражники с господином своим, в бороды ухмыляются. Поняла Катя, что выбраться чают, небось не только у князя ключи от темницы сыщутся. Нагребла тогда с полу песку-мусору, натолкала в скважину замочную, набила покрепче, да и залила сверху клеем-супером. Зацементировал тот потроха замочные намертво. Вовек ключом не открыть.
Посмотрела, как сходят ухмылки с лиц бородатых, отомкнула с соседней двери замок, позади засова в решетку пропустила, закрыла, песком наполнила, да клеем то дело залакировала — приходи кума любоваться. Вот теперь точно — навек! Без кузнеца ладного делать нечего.
Помнила, сказывал князь, что не долетают крики до верху из подземелья жуткого, а потому, стучись— не стучись в решетку железную, раньше чем смена придет караульная, кузнеца здесь не предвидится. На всякий случай осмотрела на пол скинутое. Оружие, сумки обшарила. Среди прочего сверток в ситец завернутый углядела. Развернула, а там сено какое-то. Принюхалась — да это же конопля! Вот какая охрана у князя то! Самому под стать!
Взяла девица сверток, пристроила на факел горящий. Знатно сенцо задымила. Толковый человек сушил, не иначе.
— Все равно, не уйдешь, не выберешься, дороги отсюда не зная! — зашипел Протезист сквозь решетку. — А я из-под земли достану!
— Руки коротки, — отмахнулась Катенька, половинку зернышка на ладони подбрасывая. Присела на кортки, ладошку с крупинкой вперед протягивая. Зашуршало, заскреблось, тенью из-за угла выскочил мыш Гугля! То не колдовство, не заговор, то природное, его никаким пластом межмирья не заблокировать. Ни одна мышь зернышко по половинке не ест. А раз так, то вернее верного за второй частью откуда хочешь примчится!
Кинулся мышь к зернышку, схрумкал, по ноге щекоткой хозяйке на плечо вскарабкался.
— Отведи меня к Василию к моему! — приказала Катерина, фонарик вытаскивая.
— Не озорничайте, мальчики, — бросила она, уходя.
Хохотом утробным камера ей откликнулась. Хороша, видать, трава в краях этих.
Идет Катя по коридорам замшелым, мышью ведомая, так ей то правое ухо усиками пощекочет, то левое, в какую сторону идти направляет. Идет, озирается, а вокруг люди за решетками в узких норах сидят. Взгляды потухшие, на телах тощих — рубища сгнившие. Волосы на голове шевелятся от ужаса кошмарного. Рукоять пистолета в ладонь просится, ноги едва не сами обратно свернуть думают. Усмирила гнев свой Катенька. Справилась. Не взяла на себя убийства грех. И тут ее...
— Катя! — прошелестело откуда-то из сумрака кислого. — Катенька...
Вздрогнула Катерина. Обернулась, фонариком стены высвечивает, сама не своя.
А голос, тянет голос то: — Катя... дочка...
Едва не обезумела Катенька. Кинулась к шише темной, лицом к решетке прижалась...
— Папа?
— Папа! — закричала, рванула решетку, с ума сходя. — Папочка!
Вот куда угодил-пропал столько лет назад отец ее! И сквозь прутья железные за руки его, за костлявые, коростой изъеденные вцепилась — не вырвать! До бровей бородою зарос, грязен, оборван, но узнала его. Сразу узнала. Хоть и улыбался тот ртом полным зубов нержавеющих. Тошно стало Катеньки, едва поняла что вытерпеть отцу пришлось. Но ничего, за все княже-бандит ответит. Нашарила ключи, отомкнула замок, решетку откинула, на шею отцу бросилась.
Гладит тот рукой ее по волосам, плачут оба, сказать ничего не могут. Долго стояли, пока не оправился первым отец ее. Отстранил, оглядел в луче светодиодном внимательно. Кивнул головой одобрительно. Удалась дочка! Красивая, статная, от женихов отбою не будет. В мыслях само собой проскочило и замерло, на реальность сворачивая.