В сумерках густых на берег торжественно выплыли. Столько верст отмахали — не сосчитать. Катя дивиться не уставала, отчего сынок Соловья Одихмантьевича одновременно и дышать может, и дуть. Вон — даже не запыхался за дорогу длиннейшую, не вспотел! Пристала репейником, расскажи, да расскажи! Не хотел Аваз про тайну рода соловьиного говорить, да разве отстанешь от Катеньки? Сдался в итоге. Поведал, что в семействе их с вихрем внутри рождаются. Вроде и дышишь обычно, а изнутри откуда-то ураган берется, все вокруг сокрушая. Задумалась Катя про устройство такое. На ум лишь научная фантастика шла, в фэнтезийном мире неведомая. Вот как тут поймешь — вроде обыкновенный парнишка, а внутри — вихрь бушует! Какое эдакое колдовство в мире этом работает? Разве можно умом человеческим по полочкам волшебство препарировать, формулами математическими обосновать?
Пока думу думала, Василий уже бивак поставил. И так крутится, и этак, лишь бы Катеньке угодить, чтобы зла на дурака не держала. Повечерничали. Спать устроились. Аваз сразу спальник на другую сторону перенес, а то эти двое опять не ровен час спихнут на землю стылую. Накрылся тулупом бараньим, и заснул сном мальчишеским, с переливами тоненькими.
Неуверенно Василий к Кате повернулся, прижать не смея к себе, да только та сама к нему привалилась. Чего обижаться то? На дурня? Пусть погреет лучше! Втянул в себя Василий запах Катин, еловым дезодорантом травленный, забеспокоился. Что-то с ним происходит? Знал — под чарами он, и пока зазнобу свою не повстречает, не разрушить вовек приворот колдовской. А вот поди ты — все ближе и ближе Катя ему становилась. Не раз и не два заглядывался на девицу пришлую. Налилась телом, коса до пояса, взор глаз синих — душу греющий, голос — сердце радующий... Эх жизнь твоя волчья! — терзался Василий, Катю бережно к себе прижимая. Придем в царство Кощеево, одолеем изверга, найдет Катя способ домой возвернуться, свидимся ли тогда? Кабы не приворот душу на кулак наматывающий, остался бы с Катей Василий-кузнец. Сватов бы заслал, у князя руки ее попросил... Как люди бы зажили... Ведь ловил-ловил на себе взгляды девичьи чувственные. Удивлялся еще — знает, что оборотень, а все-равно по ночам прижимается телом волнующим.
Додумкать не получилось Василию. Катенька вдруг повернулась к нему, тьму ночную блеском глаз разгоняя, обняла за шею, прижалась, да поцеловала прямо в губы жаркие...
Схватила рука костяная предсердие, потащил, потащил на себя приворот, волю к земле пригибая, тулово шерстью покрывая волчьей.
Стоит волколак, щерится, желтым глазом на Катю испуганную косится.
— Не ходи за мной, Катенька, — говорит. — Моя это дорога с Кащеем биться, а с тобою видно не суждено вместе быть!
Сказал так, в пасть меч с ножнами взял, головою мотнул, и в три прыжка скрылся в ночи.
Глава 24
До утра глаз не сомкнули Аваз с Катей. Бежать Василия в ночь разыскивать — погибели себе искать. Лучше к Кощею поспешить, там и встретиться. Одно плохо — не знает никто дороги толковой, что в Кощеево царство идет. Василию знать то ее не к чему, его приворот направляет, а им то, как быть? К Бабе-Яге пожаловать, как в сказках? Подумали, подумали, а ничего путного не придумали более. Ягу искать надо. Пусть и вредная старуха, и Василия едва на суп не покрошила, и приворот наложила, оборотнем сделала, а все одно — никто кроме нее не поможет. Так и Ягу — попробуй найди еще! Нет тут книг адресный никаких, и быть не может. Где избушка на куриных ногах стоит, в какой стороне прохаживается?
Хлопнула по лбу себя Катерина. У нее Гугля же есть! Вытащила мыша из кармана, приказала котом обернуться, да всю правду, где искать Ягу зловредную выложить. Начал Гугля сказку сказывать, про Аленушку и братца Иванушку. На памяти только этот и был случай, как Бабу-Ягу костяную ногу к себе подманить. А самому искать — затея безнадежная. Аленушка с Иванушкой — дело другое. Как валерьянка на котов действует, так и сестра с братиком — на Бабу-Ягу. С самого того раза не заладилось у колдуньи с ними, вот и ходит по свету, маятся, начатое закончить пытается.
— Аваз! — Катя воскликнула. — Стану тебе сестрицей Аленушкой, а ты — братцем Иванушкой!
У наследника рода Соловьиного узкие глазки навыкат пошли! Лицо багровый оттенок приняло. Руки то за ножик перочинный, то за горн пионерский хватаются! Вот-вот удар хватит!
— Не серчай, братец Иванушка! — ласково молвила Катенька. — Бабку Ёжку найдем, обратно в Катю с Авазом перекинемся. Да и перекидываться взаправду не надо! Тебе всего то из копытца водицы испить...