— Марек, к тебе пришли, — вдруг громко сказала она.
Вместо ответа Марек спрятался за шкаф. В случае с чего можно выскочить в окно.
Мать нажала ручку двери.
— Марек, ты слышишь? Почему не открываешь? — Она громко постучала в дверь.
Разбуженный стуком, пап Фанфара сел на постели, снял наушники, с минуту прислушивался, а когда стук повторился, надел халат и сказал:
— Пожалуйста!
Кто-то дергал дверную ручку.
— Заперто на ключ, пан Анатоль! — послышался голос пани Пегусовой.
Пан Фанфара удивленно поднял брови, он готов был присягнуть, что не думал запирать дверь на ключ, потом, качая головой, надел туфли и пошел открывать.
— Что такое? — спросил он, близоруко щурясь при виде человека с лошадиной физиономией. — Кто это? — Он рылся в карманах халата, отыскивая очки.
В этот момент произошло нечто странное.
Человек с лошадиной физиономией схватился за щеку.
— Ах, забыл закрыть кран! — вскрикнул он, резко повернулся и, прежде чем кто-нибудь успел произнести хоть слово, опрометью выбежал из дома.
Пани Пегусова и пап Фанфара долго не могли прийти в себя от изумления.
— Ну и чудак, — наконец сказала пани Пегусова, — вдруг ни с того ни с сего убежал! Вы его знаете, пан Анатоль? У меня такое впечатление, что он вас испугался.
— Я не рассмотрел его как следует… так, видел какую-то желеобразную массу, — сказал пан Фанфара. — Когда я без очков, мне все вокруг напоминает желе.
Прошу извинить меня, пан Анатоль. Дело в том, что этот человек непременно хотел видеть Марека, а Марек заперся.
— Действительно, дверь была заперта на ключ, — близоруко щурясь, подтвердил пан Фанфара. — Но где же Марек?.. В комнате его нет.
Марек вылез из-за шкафа.
— Почему ты заперся от этого человека? Ты его знаешь?
— ДА ЧТО ТЫ, МАМА!
— Но ведь он хотел тебя видеть.
— Наверное, ошибся…
— Марек, скажи мне правду. Ты действительно не видел его раньше?
— Видел один раз, на улице… он сел в такси и… и поехал за мной.
— За тобой?
— Да, поэтому-то я так и испугался… ведь я его совсем не знаю.
— Кто это может быть, как ты думаешь?
— Не знаю… наверное… наверное, какой-то сумасшедший.
— Да, действительно этот человек вел себя несколько странно. Но на сумасшедшего он не похож. У него вполне осмысленный и, я бы даже сказала, умный взгляд, — возразила пани Пегусова. — Я заметила это, когда он на минуту снял свои темные очки.
— Прошу прошения, но, может быть, отложим этот разговор до другого раза, а сейчас я хотел бы уснуть. — Пан Фанфара снова надел наушники.
Пани Пегусова и Марек вышли в переднюю.
После полудня случилось новое происшествие. Чтобы проверить решение задачи, к Мареку, как всегда, прибежал Чесек. Марек вытащил из ранца тетрадь… Тетрадь была совершенно чистой, а он хорошо помнил, что еще вчера, вернувшись из школы, решал в ней задачу.
— Что случилось? — спросил Чесек, глядя на побледневшего друга.
— Нет, нет, ничего… — пролепетал Марек. Потом он вдруг начал рыться в ранце. — Невероятно! Все тетради были даже не надписаны, а книжки новенькие и чистые, будто только что из магазина.
— Это не мой ранец. Этот негодяй подменил мне ранец, — пробормотал он.
— Кто? — спросил ошеломленный Чесек.
— Да так… один странный парень в сквере. Вот черт! Где же теперь его искать!
Глава II
В этот вечер Марек долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, но сон все не приходил. Мысли о подмененном ранце и Очкарике не давали ему покоя. А когда он наконец уснул, его стали донимать страшные сны.
Снилось ему, что он убежал из школы и оказался в большом, густом и темном лесу. Но едва он сделал шаг, из-за деревьев вышли какие-то странные типы в темных очках, с лошадиными физиономиями, правые руки у них были полусогнуты. Они шли цепочкой человек в двадцать, описывая вокруг Марека большой круг. И все были похожи друг на друга, как двадцать одинаковых оттисков… Они подошли совсем близко…
«Надо бежать», — подумал Марек, но в какую бы сторону он ни бросался, тут же налетал на что-то твердое — раздавался звон стекла.
Марек в испуге все отступал и отступал назад, но вдруг услышал звуки виолончели. Значит, где-то здесь должен быть пан Фанфара. Оглянувшись, он увидел, что пан Фанфара лежит под скамейкой в наушниках и, продолжая спать, играет на виолончели.
«Проснитесь, пожалуйста, проснитесь!»