— Он не мог написать иначе, — сказал Целестин. — Бандиты заставили сыщика написать письмо, которое успокоило бы Пегусов, чтобы они не вздумали заявить в милицию о его исчезновении. А сыщик Квасс согласился, потому что это была единственная возможность переслать зашифрованную весточку о себе. Фамилию Фляша он не мог в письме назвать, бандиты такое письмо ни за что бы не пропустили. Неужели я должен объяснять тебе такие простые вещи?
— Ну хорошо, а что же в таком случае означает «Пляцек»? Он написал, что сидит под Пляцеком.
— Зашифрованное, название его местонахождения.
— Это-то и я понял, — пренебрежительно усмехнулся Пиридион.
Целестин вздрогнул, но его выпуклые рыбьи глаза не отрывались от письма.
— Пляцек означает Яцек, — медленно проговорил он.
— Как? Что ты сказал? — поднял брови Пиридион.
— Пляцек — это Яцек.
— Да почему?
— Когда я был маленький, — вздохнул Целестин, — когда я был маленький, мама читала мне книжку под названием «О двух молодцах, укравших Месяц»…
— Знаем, — сказал Пиноккио, — там действовали Яцек и Пляцек.
— Ну и что из этого?
— Как — что? — Пиноккио даже подпрыгнул от возбуждения. — Эти два мальчика были похожи друг на друга… как две капли воды. Их то и дело путали: Яцека называли Пляцеком, а Пляцека — Яцеком.
— Да… — вздохнул Целестин, — именно поэтому мы и говорим, что Яцек — это Пляцек, а Пляцек — Яцек.
— Великолепно, Целестин, — Теодор обнял толстяка, — теперь я все понял. Ипполлит Квасс заключен под Яцеком.
— Под каким это Яцеком? — пролепетал Пиридион. — Что с тобой, шеф?
— Ты сегодня решительно не в форме, Пиридион, — улыбнулся Теодор. — Под Яцеком — это значит под Святым Яцеком. То есть под костелом Святого Яцека.
— Под костелом Святого Яцека?
— Это в твоем районе. В костеле, наверное, есть какие-нибудь подземелья или подвалы, и там бандиты держат Квасса. Может быть, костельный сторож их соучастник.
— Брось шутить!
— Разумеется, это только предположение, но план действий теперь ясен. Пиридион! Ты с отрядом исследуешь подземелья Святого Яцека и немедленно позвонишь на командный пункт.
Вечером того же дня Теодор принимал донесение на своем командном пункте, на улице Муэдзинов. Пиридион сообщил, что подвалы костела обследованы. Подземелий нет. В подвалах монахи держат бочки с огурцами и квашеной капустой.
Вместе с тем он сообщил, что возле костела Святого Базиля замечены какие-то подозрительные личности.
— Базиля? — воскликнул Теодор.
— Да, Базиля.
— Они входили в костел?
— Нет, исчезли возле костела.
— Ты уверен?
— Я спрашивал тамошнего ксендза и костельного сторожа. В костел никто не входил. Вообще это костел небольшой, и его мало кто посещает.
— С утра займите там посты, — сказал Теодор, — и установите, где проходят преступники. Я приду к вам около часа.
— Есть, шеф. — Пиридион повесил трубку.
На следующий день Пиридион со своим отрядом с утра занял наблюдательный пост у костела Святого Базиля. Ксендз был прав — в костел никто не заглядывал. Около десяти часов сторож запер двери костела и, тяжело вздыхая, побрел к приходскому дому.
— Пойдем и мы, — сказал Пиридиону Юрек Косма. — Костел заперт, никто не войдет.
— Подождем до двенадцати, — ответил Пиридион, бросая мрачный взгляд на связку огромных ключей, которые вместе со сторожем постепенно исчезали из поля зрения… — Только, ребята, договор — постов не оставлять. Если вы будете стоять толпой и пялиться на костельные двери, из нашей засады толка не будет.
Томясь от скуки, ребята нехотя заняли свои посты под старыми каштанами. Чтобы поднять в разведчиках бодрость духа, Пиридион дал каждому по коробочке семечек, но это отнюдь не исправило положения. Ребята захотели пить, и Пиридиону пришлось отправиться за лимонадом. Возле киоска два лысеющих типа неторопливо прихлебывали пиво, то и дело поглядывая на элегантные часы, украшавшие запястья их не слишком чистых рук.
Один из них был широкоплечий, почти двухметрового роста детина, с расплющенным носом и большими, как у гориллы, лапами. Несмотря на зной, он не снимал черных перчаток, от которых попахивало бензином. Второй был косоглаз до такой степени, что при всем желании не удавалось угадать, в какую сторону он смотрит.
Пиридион принялся было с любопытством разглядывать их, но тут же вспомнил приказ Теодора и четырнадцатый пункт устава, запрещающий привлекать к себе внимание во время исполнения служебных обязанностей на улице. Не желая, однако, терять обоих типов из виду, он старался как можно дольше задержался возле киоска. Долго рассуждал о том, что лимонад выдохся, разыскивал и пересчитывал мелочь, наконец попросил взвесить по пятьдесят граммов разных конфет, отсчитать поштучно ириски.