— Когда ты вернешься? — Я запретила себе плакать.
— Как только смогу.
— Ты будешь мне писать?
— Если это будет возможно.
Мы торопливо обнялись, поцеловались, и я вошла в вагон. Пока поезд, пыхтя, отходил от станции, я, высунувшись в окно, махала Слейду рукой. А он стоял на перроне и тоже махал; его фигура все уменьшалась и уменьшалась вдали, пока не исчезла вовсе.
Я проплакала всю дорогу, и, когда вечером приехала в Кили, глаза у меня были воспалены, лицо опухло и страшно болела голова. Я наняла повозку, чтобы отправить багаж в Гаворт, а сама решила пройти эти четыре мили пешком. Вечер был теплым, все краски в лучах закатного солнца приобрели мягкий оттенок. Пока я брела по дороге, воздух звенел от пения птиц, перелетавших с дерева на дерево. Вересковые пустоши источали свежий аромат трав и цветов. Но впервые в жизни красота окружающего пейзажа была для меня источником мучения: безразличие природы к моим страданиям казалось жестокостью. Тем не менее мало-помалу знакомый, обожаемый с детства пейзаж начинал действовать исцеляюще, и к тому времени, когда подошла к пасторскому дому, я успокоилась достаточно, чтобы предстать перед папой.
Я нашла его за обеденным столом с мистером Николсом, что огорчило меня: мне хотелось, чтобы мое возвращение домой прошло тихо, безо всяких гостей, присутствие которых осложняло дело. Хорошо хоть Эллен не было, я боялась, что она окажется у нас. Мой отец и его викарий поднялись мне навстречу с выражениями удивления и облегчения.
— Шарлотта, где ты была? — спросил папа. — Я так беспокоился о тебе!
— Я тоже, — подхватил мистер Николс. Похоже, он искренне заботился о моем благополучии и ничуть не сердился из-за того, что я сбежала от них с Эллен в Озерном крае. — С вами все в порядке?
— Да. — Я была рада, что папа, судя по всему, перестал гневаться на мистера Николса — тревога обо мне снова объединила их. Но от их заботливости мое хрупкое самообладание рухнуло. Обессилев, я упала на стул и дала волю отчаянию, снова залившись слезами.
— Что случилось? — воскликнул папа. Он и мистер Николс в тревожном недоумении склонились надо мной.
— Я не могу вам рассказать. — Я действительно не могла нарушить клятву о неразглашении тайны и навлечь на себя недовольство королевы.
— Понятно, — по папиному выражению лица было нетрудно догадаться, что он предвидел повторение катастрофического сценария, действующим лицом которого я оказалась тремя годами ранее. Он позвонил в звонок, попросил Марту Браун принести мне чаю и ждал, пока я возьму себя в руки. Потом сказал:
— Но по крайней мере сказать, была ли разрешена коллизия, ты можешь?
Я заверила его, что все проблемы улажены.
— А что случилось с Джоном Слейдом? — поинтересовался папа.
Мистер Николс нахмурился, услышав незнакомое имя:
— Кто такой Джон Слейд?
Наступил подходящий момент объявить, что мы со Слейдом поженились, но я не смогла. Папа вообще не хотел, чтобы я выходила замуж, и придет в ярость от того, что я в первую очередь не поставила в известность его и не попросила его благословения, хоть ему и нравился Слейд, он даже восхищался им. И конечно же, он будет шокирован моим «кустарным» бракосочетанием, тем более что мы со Слейдом не имели возможности узаконить его подобающим венчанием в церкви. Мистер Николс, разумеется, добавит к папиному свое возмущение, а это в тот момент было для меня чересчур. Более того, они станут дурно думать о Слейде, потому что он оставил меня сразу после свадьбы, и еще хуже обо мне, потому что я позволила себе заключить столь сомнительный союз. Они не поймут, в каких условиях все происходило, и не поверят, что любовь выше условностей.
— Мистер Слейд — просто друг, — сказала я, хоть мне было ненавистно лгать и открещиваться от мужа. — На обозримое будущее он отправился за границу.
Папа воспринял эту новость с облегчением.
— Это к лучшему, Шарлотта. Мне нравится этот парень, но стоит ему появиться поблизости, как неизбежно начинаются неприятности.
Мистер Николс смотрел на меня очень пристально; его лоб прорезали морщины. Я покраснела, так как почувствовала, что он догадывается о моих чувствах по отношению к Слейду. Я боялась, как бы не разыгралась сцена, из-за которой мне пришлось бы раскрыть свой секрет. Но мистер Николс сказал лишь:
— Когда бы вам ни понадобился друг, знайте: я всегда рядом.
И меня это утешило, хоть он и не был Слейдом.
* * *13 июня 1852 года. Я завершила свою историю в день первой годовщины нашей свадьбы. Когда мы праздновали свое бракосочетание на «Цыганке», мы не придали значения тому факту, что была пятница, тринадцатое число. То было такое бурное время, что я потеряла счет дням и, не обратив внимания на календарь, выбрала самый что ни на есть зловещий день. И вот прошел год, а я по-прежнему никому не сказала, что вышла замуж за Слейда. Я боялась, что в его отсутствие не выдержу вопросов, порицания и скандала, который наверняка разразится, если я открою правду. Более того, наш брак не возымел физических последствий, наличие которых сделало бы его обнародование необходимым. Поэтому я хранила его в такой же глубокой тайне, как события, связанные с Найалом Кавана и Вильгельмом Штайбером.