Альварец резко остановился.
— А кто сказал, что тут живут нормальные люди? — грозно спросил он.
— Ну, я сказал, — покорно согласился штурман. — Так это же во всех справочниках написано.
— При пользование справочниками нормальный человек всегда делает скидку на некомпетентность составителей, ясно? — Альварец зло плюнул в угол и снова заходил по камере. — Нормальные люди… Ну, почему, почему я всегда тебя слушаю? Ничего, штурман, — пообещал он. — Уж это — точно — в последний раз.
Штурман окинул тусклым взором толстенную решетку на окне и тяжело вздохнул. Альварец снова остановился.
— Что? — свирепо спросил он.
— Да нет, это я так… — Кошкин еще раз вздохнул. Еще тяжелее. Просто я подумал, что ты очень верно сказал. Насчет последнего раза.
Капитан тоже взглянул на решетку.
— Я им покажу… — прорычал он. — Они меня попомнят… — Он с грозным видом повернулся к двери. — M-местные обычаи, значит… Оч-чень красивые обычаи. — И Альварец решительно зашагал к выходу.
Показать он никому ничего не успел. Дверь неожиданно отворилась. В камеру вошел очередной когоанец. В той же униформе, что и прочие, — черный мундир, блестящие пуговицы в два ряда. Щелкнул замок.
— С-спокойно, капитан… — напряженным голосом предостерег Кошкин. Н-не нарывайся, не суетись. Попробуем прояснить ситуацию.
Альварец набрал полную грудь воздуха и нехотя разжал кулаки. Когоанец смерил капитана долгим пристальным взглядом холодных зеленовато-серых глаз. Заглянув ему через плечо, так же пристально осмотрел сидящего на нарах штурмана. После этого сказал на линкосе:
— Здравствуйте, — акцента почти не было. — Я ваш адвокат.
— Привет, — буркнул Кошкин.
— Наш… кто? — переспросил Альварец.
— Адвокат, — повторил когоанец. — Назначен властями для защиты ваших интересов.
— Ах, вот оно что… — протянул Альварец. — Слыхал, Кошкин? Защитник наших интересов.
— Да, — подтвердил адвокат. — Таков закон. Каждый осужденный имеет право обратиться к адвокату.
В случае, если по каким-либо причинам он не может этого сделать, адвокат назначается органами власти.
Альварецу показалось, что он ослышался. Он беспомощно оглянулся на Кошкина. Кошкин медленно поднялся с нар.
— Как вы сказали? — спросил он. — Осужденные?
— Разумеется, — бесстрастно ответил адвокат.
— Значит, мы осужденные? — на всякий случай уточнил Альварец.
— Разумеется, — столь же бесстрастно повторил адвокат.
Альварец посмотрел на Кошкина и увидел на его лице такое же глупое выражение, как и то, которое, судя по всему, приняло его лицо.
— Та-ак… — Капитан зябко потер руки. — Очень интересно. И в чем же нас, по-вашему, обвиняют?
— Вы не поняли, — адвокат говорил тусклым, монотонным голосом. — Я не говорил, что вас обвиняют. Вы не обвиняемые. Вы — осужденные!
В камере повисла тяжелая тишина. Альварец тупо смотрел на Кошкина. Кошкин — на Альвареца. Потом они долго смотрели на адвоката. Адвокат, в свою очередь, смотрел в сторону. Несмотря на бесстрастное выражение лица, чувствовалось, что ему все это давно уже надоело и что он с трудом удерживается от зевка.
Первым не выдержал Кошкин.
— За что?! — вскричал он нечеловеческим голосом. — Что мы сделали?!
Адвокат перевел взгляд холодных глаз на его побагровевшее лицо и ответил:
— Ничего. — В его голосе послышалось удивление.
Кошкин разинул рот.
— Вас осудили не за то, что вы совершили, — сухо пояснил когоанский адвокат. — Вас осудили за то, что вы совершите. Превентивно.
Кошкин бухнулся на нары. Рядом с ним осторожно опустился Альварец. Адвокат остался стоять.
— Э-э… — выдавил капитан. — А-а… В смысле… то есть как?!
Адвокат со скукою взглянул на него и прежним своим монотонным голосом поведал следующее.
Двадцать лет назад (по когоанскому летоисчислению, то есть около десяти земных лет) когоанским ученым, занимавшимся проблемами темпоральной физики, удалось наконец сконструировать хроноскоп — машину, позволяющую исследовать прошлое и будущее. Поскольку прошлое интересовало только десяток кабинетных затворников, а когоанское общество захлестывала волна невиданной по масштабам преступности, хроноскоп был передан в ведение правоохранительных органов Когоа. Правоохранительные органы в результате этого получили блестящую возможность изолировать преступника от общества до того, как он совершит преступление. Мало того. Вскоре были разработаны методы обезвреживания преступника до того, как преступный замысел возникнет в его голове. Потенциальный преступник еще и не догадывается, что он в будущем может совершить преступление, а его уже изолируют. Мало того: в перспективе рассматривалась совершенно потрясающая возможность вообще не допускать рождения потенциального преступника.