На одном из перекрестков она не остановилась на красный свет. Хотя ни машин, ни пешеходов по близости не было, это являлось большим нарушением в Красных Крышах. На то они и правила, чтобы их выполнять, а если не выполнять, тогда зачем, спрашивается, правила.
На следующем перекрестке она повторила свою ошибку. Одинокий прохожий, разглядывающий утренние витрины, обратил на это внимание и долго не мог прийти в себя от возмущения.
На третьем перекресте ее остановил полицейский. Откуда он появился, трудно сказать. Но, видимо, это был хороший полицейский, потому что быстро появляться в местах, где происходит нарушение закона – прямая полицейская обязанность. Хотя, следует заметить, плохих полицейских в Красных Крышах никогда и не было.
– Мадам, вам известно, что вы нарушили правила пешеходного движения? – спросил полицейский, неуловимым движением бросив руку к козырьку.
– Отстань, глупец, – прошипела Чара на своем языке, даже и не думая останавливаться.
– Не могли бы вы повторить вашу фразу, мадам, – проговорил полицейский, перейдя на чисто английский, одновременно вежливо и галантно подхватив Чару под руку.
Королева пришла в ярость. Мало того, что она с трудом понимала язык, на котором к ней обращались, так теперь еще ее бесцеремонно оскорбили. К ней, к королевской особе, посмел прикоснуться мужчина. Даже у нее было чувство собственного достоинства.
Чара в гневе запрокинула голову и со всего размаха влепила полицейскому пощечину. Кто бы мог подумать, что пощечины бывают такие сильные. Полицейский отлетел метра на два и свалился на мостовую.
Чара преспокойно направилась дальше. Но не успела она сделать и двадцати шагов, как рядом с ней остановился полицейский фургон, из которого выскочило несколько полицейских.
– Мадам, мы вынуждены вас задержать, – сказал один из них. – Гостеприимство гостеприимством, но никому не позволено избивать наших людей.
Не успела она и глазом моргнуть, как ее руки оказались в наручниках. Два милиционера подхватили ее с двух сторон и знаками предложили влезть в фургон. Чара пришла в ярость. Мысленно она попыталась превратить их в мышей, а фургон разнести в клочья, но у нее ничего не вышло. Ее магия почему-то не действовала.
Только теперь до нее дошло, что она сделала что-то не так, как было принято в Гадарии. Хотя она и знала, что здесь нет волшебства и опасаться вроде бы нечего, тем не менее, ее чутье подсказывало, что лучше не устраивать разборок, а последовать за милиционерами.
Фургон доставил ее в участок, где уже сидел переводчик – маленького роста старичок без единого волоска на голове. Один из милиционеров, по-видимому, начальник, усадил Чару напротив, а сам расположился с боку. Он ни на секунду не спускал с нее глаз, стараясь предугадать каждое ее движение – с одного удара послать в нокаут его подчиненного, это знаете ли уже нечто.
– Попросите у нее документы, – сказал начальник старичку.
Тот попросил у Чары документы поочередно на двадцати четырех языках, причем на всех этих языках он умудрился сохранить свой писклявый голос.
– Вот что значит жить без волшебства! – весело произнесла Чара. – Столько языков, а понять меня не можете.
– Что она сказала? – спросил начальник.
– Она говорит на неизвестном мне языке, – ответил старичок, – странная особа. А как она одета, посмотрите? Она словно со съемок средневекового фильма!
Чара огляделась вокруг. Начальник отделения долго хлопал глазами, не зная, что делать с незнакомкой. Потом решился и как можно корректней произнес:
– Даже если вы меня не понимаете, я обязан задержать вас на …, – он на секунду запнулся, подыскивая нужные слова, – до выяснения вашей личности.
Чара его вполне поняла. Подумать только, сказала она про себя, какой сложный язык, неужели нельзя было придумать что-нибудь попроще. Ей непременно захотелось выучить его основательно, но для этого необходимо было пообщаться на нем хотя бы час.
Начальник приказал отвести ее в камеру – единственную в отделении и к тому же пустовавшую уже больше года.
Когда Чара в сопровождении начальника и двух сержантов шла по узкому коридору, она обратила внимание, что в маленькой боковой комнате с открытой дверью несколько милиционеров играли в какую-то игру и весело разговаривали.
Щелкнул замок, и начальник предложил ей войти в камеру, где пахло свежей краской и древней пылью.