Она подняла руку. В одно мгновение площадь замолчала. Воцарилась тишина, в которой было слышно даже пролетающих мух.
Мира никак не находила подходящих слов, но сказать ей хотелось многое.
– Заверяю вас, – медленно произнесла она, – что с этого дня в Синегории прекращаются все войны.
– Так больше не с кем воевать! – послышалось из толпы.
– С этого дня, – продолжала Мира, – каждый из вас решает свою судьбу сам. Я объявляю свободу передвижения, свободу торговли, и свободу профессий. Отныне только царский суд будет разрешать все возникающие конфликты.
Стояла гробовая тишина. Никто ничего не понимал.
– Завтра будет издан обширный проект кодексов, в котором будут перечислены новые законы Синегории. А сейчас с праздником! Продолжайте веселиться!
Минуту все в полном недоумении смотрели друг на друга. Потом каждый стал переспрашивать, не ослышался ли он. Когда Мира села на трон, всем стало понятно, что она не шутит. Толпа запела и затанцевала с новой силой.
Эксперимент Маркиза дал потрясающий эффект, – Мира влюбилась в свой народ!
Она стала той милой девушкой, которой когда-то была. Волшебный напиток, который она сама изготовила, и который предназначался вовсе не ей, разрушил над Мирой все магические чары.
Но самое главное, она вспомнила, что любила…
– Где принц Ярек? – спросила она у Смыка, главного придворного, стоявшего неподалеку.
– Его готовят к казни, ваше величество, – робко ответил Смык. Старый слуга прекрасно понимал, что происходит с его царицей.
– К казни?! – вздрогнула царица и побледнела еще больше. – Немедленно отведите меня к нему!
В сопровождении охраны и Смыка, она направилась в подземные казематы, где держали опасных заключенных.
Дверь камера долго не открывалась.
Мира нервничала и от ожидания щелкала пальцами.
– Успокойтесь, ваше величество, – шепнул ей Смык, – теперь все в ваших руках.
– Спасибо, Смык, – поблагодарила она слугу и осторожно вошла в камеру.
Охрана и Смык остались ждать снаружи.
В камере было душно и сыро. В углу стояла каменная кровать, на которой лежал царевич, отвернувшись к стене.
– Что, уже пора? – хриплым упавшим голосом спросил он, не оборачиваясь. – Хотите сделать подарок Воранам?
– Это я, – тихо произнесла царица.
Царевич обернулся, пытаясь рассмотреть своего посетителя. В камере было темно, и он не сразу разобрал, что это Мира. Но, узнав ее, он поднялся с кровати, и тут же скривился от боли. Чтобы стоять, ему пришлось опереться о стену.
Только теперь Мира смогла его рассмотреть. Он был ранен, – из левого плеча через несвежую повязку сочилась кровь, голова была наспех перевязана старой тряпкой, а на бледном от боли лице виднелись засохшие шрамы. Он едва держался на ногах. И лишь его глаза продолжали блестеть привычным загадочным светом, возвращавшим Миру во времена далекой юности.
– Что угодно вашему величеству? – спросил царевич приглушенным голосом, полным боли и отчаяния.
Мира не нашлась, что сказать. Она с грустью смотрела на царевича, хотела заплакать, но не смогла.
– Ты ранен, – наконец, произнесла она, чтобы сказать хоть что-то.
– С каких это пор, ваше величество, вы обращаетесь к царственным особам на ты? – спросил Ярек, улыбнувшись.
– С очень давних, – ответила Мира.
Царевич поднял голову, чтобы заглянуть в ее глаза, но тень легла на лицо царицы.
– Меня ждет казнь. Если вы хотите что-то сказать говорите, я очень устал.
Мира все никак не решалась.
– Я переменилась, – выдавила она из себя.
– Переменилась? – царевич рассмеялся. – Зачем вы это мне говорите?
– Затем, что я люблю тебя! – вскрикнула царица и бросилась Яреку на шею.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
в которой происходит настоящее чудо
Настя очнулась от сильного толчка. Словно кто-то тряхнул замок.
Было светло и ей казалось, что она проспала целую вечность.
Она поднялась с холодного пола, вспоминая события ночи, и огляделась по сторонам. В центре стоял стеклянный купол, по которому бегали серебряные блики.
Настя подбежала к нему и увидела Илью, лежавшего под стеклом с закрытыми глазами. Ее поразил цвет его лица – серый, как камень. И все тело его казалось каменным, а лоб начал покрываться мхом.
В ярости она выхватила кинжал, разбила стеклянную крышку и принялась нервно стряхивать осколки.
Обхватив двумя руками ладонь Ильи, она старалась ее согреть. Но это у нее не получилось. Окаменелое безжизненное тело ее друга оставалось холодным и неподвижным.