Так как в целях безопасности был включен режим невидимости, и корабля не было видно, сторонний наблюдатель, глядя на спуск команды Владимира по трапу, мог бы подумать, что Кипятков, Сёма, Ольга, Аня, Казимир и робот материализовывались из воздуха, спускаясь прямо с небес. В доисторические времена любой, кто бы их увидел, назвал бы богами. Но в тот момент гостей с Зенли не мог видеть никто, так как все в округе спали. Судя по только начавшему светлеть небу и росе на траве, было раннее утро.
Ступив на землю, Кипятков сделал несколько шагов и рухнул на колени. Уткнувшись лицом в сырую траву, он плакал, сотрясаясь всем телом, чувствуя привкус соли на губах, втягивая ноздрями запах земли и одуванчиков. В тот момент он понимал, что мужчины не плачут, нужно прекратить это безобразие хотя бы для того, чтобы Ольга не видела его в таком раскисшем виде. Но впервые в жизни ему так хотелось полакать, что невозможно было остановиться. И не было ему стыдно за свою минутную слабость, ибо оказался он там, куда уже давно потерял надежду вернуться.
Сёма с Олей суетились вокруг него, тормошили, а он лежал на траве в позе зародыша, закрывшись от всех руками, а в голове его крутилась песня всё тех же «Ляписов»:
«…Сатурн закурил трубку,
Пускает туманные кольца,
Кометы с цветными хвостами -
Салют внеземным комсомольцам!
Радостными маршами празднует апрель,
Ангелы веселые кружат карусель,
Диснейлэнд работает миллионы лет,
Мы маленькие космонавты среди огромных планет!..
…Смерти больше нет!.»
Последнюю строчку Кипятков сказал вслух, поднимаясь на ноги и вытирая тыльной стороной ладони мокрое от слез лицо.
– Чего нет? – глаза Сёмы были, как никогда, большими. В этих глазах было всё: удивление, жалость и страх за своего родителя. Да уж, видеть отца в таком состоянии ему ещё не приходилось. Лучше бы батя орал благим матом, но не плакал. Видеть его матерящимся Семёну было привычнее.
– Да ничего, – Владимир всхлипнул и махнул рукой. – Не обращайте на меня внимание. Накатило что-то…
Арни вдруг уставился на стену дома. Глаза его пару раз ярко сверкнули, после чего он повернулся к Владимиру.
– Вижу двух людей на втором этаже. Это: особь мужского и особь женского пола. Они находятся в состоянии сна.
– Особь женского рода я, кажись, знаю, – Кипятков направился к входной двери. Взбежав на крыльцо, он оглянулся на своих товарищей: – Постойте пока тут, а я схожу на разведку. Если не вернусь – считайте меня коммунистом.
Подойдя к двери, он долго дергал за ручку, но потом понял, что дверь просто закрыта изнутри. Пока он, морща лоб, вспоминал, где раньше прятал запасной ключ, бесшумно подошел Арни. Робот приложил ладонь к дверному замку. Послышались металлические щелчки, после которых дверь открылась.
– Спасибо, но ты все равно внутрь не входи. – Владимир вошел в прихожую, втянув ноздрями давно забытый запах своего дома – запах лакированной вагонки, мебели и старой обуви, стоящей на этажерке под вешалкой. Сердце в груди начало дикие пляски, а во рту вдруг всё пересохло.
Кипятков смотрел по сторонам и прислушивался, пока поднимался по лестнице на второй этаж, пока шел по коридору в сторону пальни. Его мозг будто искал возможность за что-нибудь зацепиться, за что-то, что свидетельствовало бы о переменах, произошедших в доме за то время, пока его не было. Но – нет! Ничего не изменилось. Всё было таким же, как до того злополучного вечера, когда Марина застукала Кипяткова за интимной перепиской, и когда отключился этот долбанный свет. Эх, знала бы эта тупая сука, с кем он переписывался! С гномом! Это смешно. Но, если отношения с гномом у Владимира не зашли дальше переписки, то у Марины, похоже, отношения без мужа очень даже заладились. С кем? Вот это и предстояло выяснить Кипяткову.
Ухватившись вспотевшей рукой за дверную ручку, он был, на удивление, спокойным. Это не было ни самовнушением, ни самообманом, он действительно был спокоен, не чувствовал ни злости, ни обиды. Ему просто интересно было посмотреть, кто смог его заменить, и кто отважился заниматься любовью с этой горой сала? А вдруг она сейчас хорошо выглядит? Ну, это вряд ли. Таким, как она, это не дано.
Дверь спальни открылась бесшумно. Не скрипел даже пол. Всё было так, как тогда, за исключением маленького тощего мужичка, похрапывающего у Марины под мышкой. И на прикроватной тумбочке стоял пузырек с лекарством от импотенции. Несколько белых капсул были разбросаны по гладкой поверхности тумбы. Бросив на них взгляд, Кипятков подумал, что в то время, когда он и понятия не имел, что есть планета Зенля, этих капсул в его спальне просто не было бы. Не было секса, и не нужны были пилюли. И сейчас, с его новым членом, они ещё долго не понадобятся. Если верить Казимиру, лет двести.