Этот случай свидетельствовал о том, что плот уже не настолько хорошо держится на воде, как в минувшие месяцы, и, хоть он постепенно приближался к берегам Америки, трудная ситуация на его борту была в общем непоправимой.
Вдобавок ко всему заболел Бишоп, который насквозь промок на своей койке, когда волна залила весь плот. Высокая температура, затрудненное дыхание, слабость вынудили его внять настойчивым просьбам экипажа и отказаться от вахт, которые этот 66-летний человек регулярно нес на протяжении почти шести месяцев путешествия. Все средства, почерпнутые из имеющихся медицинских пособий, не давали результатов, состояние Бишопа никак не улучшалось.
Тем временем западный ветер, достигший штормовой силы, продолжал крепчать. Давно уже были убраны не только дополнительные, но и основные паруса. Начиная с 7 мая, когда был спущен небольшой фок, «Таити-Нуи» шел вперед без парусов, и его мачты вибрировали под напором ветра. Барометр по-прежнему падал. Невзирая на отсутствие парусов, из-за огромного натиска ветра плот, теряющий устойчивость, переваливался с боку на бок, причем крен доходил до 40°. Временами плот зарывался носом в воду так неожиданно и глубоко, что мореплаватели побаивались, как бы очередная огромная волна не перевернула его.
Все это с невиданным терпением переносил старый капитан. Хоть экипаж из четырех человек часто не был согласен с решениями Бишопа (особенно это касалось Мишеля Брэна, который был дипломированным капитаном), но, как и пристало хорошему коллективу, исполнял все его приказы, понимая, что любой раскол может быть губителен. Шторм повредил палубу вдоль левого борта и поломал одну из поперечных балок рамы, которая скрепляла плот. Когда буря несколько поутихла, экипажу удалось исправить повреждения и укрепить бамбуковые стволы, чтобы они не выпадали. Подгоняемый сильным попутным ветром, «Таити-Нуи» мчался вперед.
После полудня ветер неожиданно вновь стал усиливаться. При этом резко упала температура. Опыт подсказывал, что при существующем положении вещей самый разумный выход — убрать паруса и спрятаться в домике. Часом позже плот оказался во власти страшнейшего шторма; как впоследствии вспоминал Ален Брэн, то был самый грозный шторм из всех, которые ему довелось пережить за всю свою многолетнюю жизнь моряка.
18 мая Бишоп записывает: «Идем сквозь сильнейшие штормы, с катящимися на нас водяными горами и бешеными ветрами. „Таити-Нуи“ переносит удары хорошо или почти хорошо. Несколько крупных бамбуковых стволов — некоторые из них были проложены во всю длину плота, придавая ему соответствующую продольную устойчивость, — были вырваны и исчезли в пучине. При таком волнении в океане невозможно установить размеры повреждений; впоследствии это можно будет осуществить, осмотрев низ плота при нырянии. Штормы не могут длиться вечно. Разрушения тревожны, но в настоящий момент еще не означают поражение; однако они станут угрожающими, если плохая погода продержится дольше. Ночью ветер утих и океан стал безмятежно спокойным; какое-то времл мы думали, что боги в конце концов смилостивились над нами. Но с наступлением дня снова поднялся вете|,. С востока. Ха! Мы успокаивали друг друга тем, что это последняя атака ~ил природы, — будь они прокляты. Похоже, нам от них не избавиться и в дальнейшем; быть может, их удары будут еще более тяжкими. Мы храбримся друг перед другом, но когда остаемся одни и знаем, что нас никто не видит, лица вытягиваются и наступает апатия…
Ночью чилийское радио проинформировало нас, что вдоль побережья Чили бушует шторм такой силы, которая не отмечалась на протяжении 50 лет. Порты на островах Хуан-Фернандес закрыты, судоходство прекращено. Мы находились в центре этого шторма на бамбуковом плоту…»
В тот же день с плота была передана радиограмма, в которой Бишоп, в частности, сообщал: «…В данный момент наше положение позволяет достичь острова благодаря преобладающим тут ветрам. Необходимо присутствие поблизости судна, которое бы нас прибуксировало. Постарайся в кратчайший срок сориентироваться, что могут раздобыть твои и наши друзья. Не может ли чилийский флот установить с нами постоянную радиосвязь? Наша частота сейчас составляет 14.103, или 14.333 килоцикла, наши часы приема 02.00, 20.00 и 23.00 ГМТ . В остальном все в порядке. Сердечный привет. Эрик.» [2].
То были особенно трудные для Бишопа минуты: капитуляция у самых ворот победы, угроза потери плота, торжество презираемого им радио.
Так они шли к островам Хуан-Фернандес, под порывами ветра, который, раскачивая океан, поднимал высокие волны, нещадно трепавшие беспомощный плот. Лопались паруса, ломались кили. Когда один из них вытащили на палубу, он выглядел как пчелиные соты. Но в этих сотах не было меда, в них сидели сотни паразитов с мощными челюстями, которые дырявили древесину не хуже стального сверла.
Сомнительный эпилог путешествия, казалось, был предрешен. Они ожидали его под завывание холодного ветра, под потоками дождя, под треск ломающихся конструкций и вкус последних сухарей. И все же Бишоп, Мишель, Ален и Хуанито после 190 суток, проведенных в океане, были готовы к борьбе за успех экспедиции. Редко встречается подобное мужество и стойкость.
В течение дня 20 мая они продолжали ремонтировать плот и, пользуясь дующим с юга ветром, плыли в том направлении, откуда ожидали появления буксира: согласно радиосообщению он уже вышел в океан, чтобы оказать помощь плоту.
Однако лишь 22 мая (195-й день плавания), на рассвете, состоялась встреча с чилийским крейсером «Бакве дано». Тот факт, чте плот был найден с такой легкостью, следует приписать тщательности, с которой Бишоп проводил навигационные вычисления, а также тому, что радиостанция продолжа-ла действовать безотказно. Корабль немедленно спустил на воду шлюпку, которая двинулась к плоту. Первым ступил на его палубу человек со знаком Красного Креста на рукаве, второй ослепил команду вспышкой блице, третьим был офицер, который весьма удивился и, с трудом скрывая неудовольствие, присел к столу, за который пятеро свежевыбритых мужчин приглашали его на чашку кофе.
Вскоре Эрик де Бишоп вместе с Фрэнсисом и Мишелем отплыли на судно. Через два часа они возвратились с вином, сигаретами и продуктами. Бишопу удалось уговорить капитана крейсера, который собирался немедленно забрать на борт экипаж «Таити-Нуи», чтобы он взял их на буксир. С корабля был подан буксирный трос, который укрепили на плоту. К счастью, океан был спокоен, и «Бакведано», скорость которого составляла 20 узлов, с огромным трудом повел плот, стараясь не превышать трех узлов.
Росла надежда на спасение «Таити-Нуи». Назавтра, 24 мая, в океане поднялось волнение, плот, потрескивая, терял бамбуковые стволы, а вскоре оборвался буксирный трос. Капитан «Бак-вед ано» запросил Бишопа, есть ли смысл продолжать буксировку разваливающегося плота.
Весь экипаж единогласно был за продолжение. При подаче буксирного конца плот получил удар в борт, в результате чего была разбита вся его правая сторона. Из-за этого возник сильный крен, а волны, которые становились все больше, производили новые разрушения. Невзирая на это, буксирование продолжалось.
Утром 26 мая, в воскресенье, опять оборвался буксирный трос. Капитан корабля заявил, что не считает возможным продолжать буксирование, и предложил экипажу приготовиться покинуть «Таити-Нуи».
С тяжелым сердцем люди упаковывали свои немногочисленные личные вещи, в то время как корабль совершал маневры, чтобы подойти к плоту. Когда это удалось, с палубы «Бакведано» было брошено несколько канатов, и началась эвакуация экипажа. Эту мрачную сцену несколько оживили такие забавные ситуации, как, например, эвакуация свиньи, которую Хуанито для облегчения транспортировки напоил вином. Накинув спасательный пояс, ее втащили с помощью каната на палубу. С такой же заботливостью Хуанито засунул обоих котов в мешок и крепко держал под мышкой. Пользуясь моментами, когда волны высоко поднимали плот, члены экипажа сначала переправили Бишопа, а затем сами, совершая акробатические прыжки, преодолевали опасную зону, в то время как борт судна дробил остатки плота. Вскоре «Таити-Нуи» окончательно разрушился от ударов о борта крейсера.
2
ГМТ (GMT — Greenwich mean time) — среднее время по гринвичскому меридиану, прим. переводчика