Однако океан, как бы отступив перед мужеством моряков, признал себя побежденным. Ветер стих, и волны стали уменьшаться. Опасаясь, что шторм может возобновиться, было решено использовать время затишья для восстановления сил измученного, вконец обессилевшего экипажа; вахты были отменены, парус спущен, и все улеглись в хижине. Плот повернулся боком к волнам и начал брать их, как бочка.
Разбуженный криками попугая, который с прекращением шторма почувствовал себя лучше, экипаж обнаружил, что волны, хоть и по-прежнему высокие, катят значительно спокойнее. Ветра не стало, и в лучах солнца все выглядело весело и безмятежно. Как пишет Хейердал, ни он, ни его товарищи тогда не знали, что пережили самое тяжкое во всем рейсе испытание. Лишь позднее был открыт «гениальный и простой метод управления плотом по способу инков». Заключался он в смене наветренности (или подветренности) путем перемещения килей — способ, известный сегодня каждому моряку.
В полдень по солнцу было определено положение. Оказалось, что плот, удалившийся от суши на 100 миль, течением Гумбольдта значительно снесло на север. Это был тревожный факт; дрейфуя на север, плот легко мог попасть в коварные вихревые течения, блуждающие в районе Галапагосских островов. Завладев «Кон-Тики», они, закрыли бы ему дорогу к Полинезии. В сложившейся ситуации задачей номер один стало поддерживать направление как можно более на запад.
В тот же самый день Кнут, который наконец оправился от мучительной морской болезни, начал эксперименты с антеннами, которые запускались с помощью воздушного шара или змея. Вскоре в хижине раздались позывные морской радиостанции Лимы. Экипажу было сообщено, что самолет американского посольства вылетел на поиски плота, чтобы выяснить, как «Кон-Тики» справляется с океаном. Затем удалось установить непосредственную связь с самолетом. Однако, несмотря на длительные поиски, он не нашел плота, местонахождение которого было определено не очень точно.
Последующие дни прошли опять в борьбе с океаном. Просто счастье, что значительно более низкие волны, набегавшие с юго-востока, косо ударяли по бакборту, не создавая рулевому особых хлопот. Плот плыл теперь без акробатических выкрутасов, держа курс, вопреки усилиям экипажа, на северо-запад, к Галапагосским островам. «Кон-Тики» легко преодолевал в сутки 50—60 миль. Рекордом была 71 миля! Ежедневно наносимые на карту координаты складывались в линию, зловеще нацеленную на Галапагосский архипелаг. Невзирая на это, экипаж не падал духом. Минула неделя, и плот, вопреки предсказаниям, не рассыпался, не был разбит волнами, не оказался слишком тяжелым, чтобы идти под парусом. Шестеро мореплавателей прониклись таким уважением к плоту, что совершенно исчез страх перед океаном и был забыт кошмар первых дней.
К сожалению, оставалось некоторое беспокойство, которое подтверждало пессимистические предсказания: бревна все больше впитывали воду. Оторванные с их поверхности и брошенные в воду обломки бальсы медленно погружались в пучины океана. Однако дело не представлялось совсем безнадежным: как подсчитали бортовые специалисты, «Кон-Тики» исчезнет под водой как раз тогда, когда его нос достигнет островов Туамоту. Если же находящийся внутри стволов древесный сок будет препятствовать вбиранию воды, они не лишатся «почвы под ногами».
В этой ситуации экипаж тревожило еще одно — прочность канатов. Сказывались колебательные движения волн — колоды все же шевелились словно живые, непрерывно дергая и перемещая тросы. По ночам, когда члены экипажа отдыхали в хижине, из-под плетеного настила до них доносились скрипы и стоны канатов, а бревна под напором волн перемещались то вверх, то вниз, причем весь настил тревожно вибрировал.
Плот, при сооружении которого не были использованы ни гвозди, ни оковка, был пластичной конструкцией. В этом и заключалось его преимущество. Как поддающаяся напору ветра мачта, так и корпус, приспособленный в определенной мере к характеру и длине волн, давали возможность двигаться дальше, не опасаясь разрушительного воздействия стихии. Ежедневно с утра подвергался тщательной проверке каждый узел — канаты пока держались превосходно.
На восьмой день плавания океан успокоился. Цвет воды из зеленого стал голубым. Одновременно дрейф «Кон-Тики» на север уменьшился, а это означало, что плот вырывается из объятий течения Гумбольдта и выходит в открытый океан. Это означало также и то, что экспедиции не грозит фиаско в самом начале пути.
С первого дня рейса плот сопровождало множество рыб — от акул до сардин. Это давало гарантию, что экипажу не будет грозить голод, даже если случится что-либо непредвиденное с запасами продуктов. Кулинарные эксперименты начались с летающих рыб, которые падали на палубу плота, привлеченные светом фонаря. В жареном виде они имели превосходный вкус. Рекордный сбор их составил 23 штуки! Позже пришла очередь бонитов, тунцов, макрели и акул.
Самое большое ихтиологическое происшествие случилось с экипажем ночью, когда в темноте большая рыба оказалась в хижине, между спящими. Когда зажгли свет, выяснилось, что это какой-то неизвестный вид, напоминающий по форме угря (gempylus — обитающий на больших глубинах и известный доселе только по обнаруживаемым на берегу скелетам).
Плот, плывущий тихо и неторопливо, давал экипажу возможность знакомиться с морскими существами совсем иначе, чем это доступно морякам или яхтсменам. Рыбы, осьминоги, киты, дельфины — бесчисленное множество форм жизни демонстрировали свое разнообразие как в лучах солнца, так и при свете звезд.
«Кон-Тики» попал в поток южного экваториального течения и двигался в западном направлении на безопасном расстоянии (в 400 милях) от Галапагосского архипелага; явным свидетельством близости островов были огромные морские черепахи, навещавшие плот во время своих далеких прогулок.
Мореплаватели привыкли к необычным условиям жизни на уровне океанских вод. Теперь, после трудностей первой недели, казалось, что все заботы безвозвратно канули в прошлое. Неделя, как не видно и следа суши или хотя бы силуэта судна, не замечено даже самого маленького предмета, имеющего отношение к цивилизованному миру, проблемы которого стали для них далекими и чужими. Жизнь среди волн, в полной гармонии с природой, давала незабываемые ощущения покоя и свободы. Несомый течением и подталкиваемый пассатом, «Кон-Тики» плыл к далекой Полинезии путем древних мореходов. Бородатый рулевой Бенгт без усилий держал рулевое весло. Свободные от вахты члены экипажа сидели на палубе с книгами в руках. Тор-стейн и Кнут, как обычно, возились с радиостанцией или в те дни, когда особенно везло, разговаривали с далекой сушей. Герман в соответствии с первоначальными планами пытался справиться со своими метеорологическими и гидрографическими приборами, размещенными на мачте, в воде или в привязанной к плоту резиновой динги. Эрик в полдень становился на ящик с секстаном в руке и производил измерение географических координат. Хейердал чаще всего занимался бортовым журналом или, при хорошей погоде, кинокамерой.
Экипаж проводил различные эксперименты: например, в жаркие дни выпивали большое количество воды, что не утоляло жажду, в то время как добавление к пресной воде 20 — 40 процентов морской, содержащей необходимые организму соли, позволяло утолить жажду несколькими стаканами воды в день.
Плавание по безбрежным просторам Тихого океана совсем не было монотонным. В отчете об экспедиции Хейердал приводит восхитительные описания жизни океана, перемежая их рассказами о доисторических морских переходах древних народов.
Поиски «острова Кон-Тики», указанного в лоции небольшого подводного рифа, были прекрасным поводом для маневрирования. Именно тогда экипаж понял действие килей. Утверждения древних испанских историков, что инки управляли плотами с помощью килей, как оказалось, соответствовали истине. (Любой моряк будет немало удивлен, узнав, что это явление не смогла объяснить группа экспертов, которых Хейердал запрашивал перед рейсом.) Действие килей очень интересно описано в книге Хейердала «Путешествие на „Кон-Тики“.