Первый этап пути, именуемый «дорогой отцов» (то есть Хейердала и У ил-лиса) и пролегавший на северо-запад к архипелагу Галапагос, не предвещал больших осложнений. Процесс акклиматизации, особенно трудный для новичков, протекал нормально. Обучение управлению — в качестве руля использовали обработанную «под весло» жердь — тоже проходило успешно. Океан был спокоен. Члены экипажа занимались рыбной ловлей, отдыхали от нервной суеты последних дней, связанной с подготовкой к отплытию, да и от слишком бурных проводов. Мореплаватели надеялись, что и последующие дни будут похожи на предыдущие.
Но этим надеждам не суждено было сбыться. Трудности начались уже 10 июня у Галапагосских островов. Сильный юго-западный ветер упорно сталкивал «Ла Вальсу» к скалам Тортуга— большой дугой выступающим из воды к югу от Галапагосского архипелага вулканическим глыбам, напоминающим своей формой огромных черепах. Хоть паруса были убраны, ветвь течения Гумбольдта, будто магнит, притягивала плот все ближе к грозному каменистому валу. Избрание Гуаякиля местом старта само по себе содержало элемент риска. С опасностью сноса к Галапагосским островам, самой серьезной из тех, которые угрожают плотам, отправляющимся на запад из Южной Америки, столкнулись и «Кон-Тики», и «Семь маленьких сестер», хоть оба плота стартовали из Лимы, расположенной в 500 милях южнеъ.
Но теперь уже ничего нельзя было изменить. Мореплаватели зарифили паруса и прилагали отчаянные усилия, чтобы держать плот под острым углом к ветру, перемещая для этого кили. Напрасный труд! Плот направлялся прямо в центр опасной скалистой дуги и имел все шансы разбиться. Члены экипажа наспех соорудили из досок и бамбуковых стволов два больших весла, с помощью которых пытались преодолеть течение. Четыре часа экипаж, по два человека у весла, боролся за каждый сантиметр, чтобы избежать опасного столкновения со скалами, но безуспешно. «Вскоре кожа у нас на руках уже была стерта до такой степени, что напоминала скорее бахрому. Удержаться на ногах было невозможно, так как бревна стали скользкими от воды и водорослей. Силы у всех были на исходе». Габриель взорвался: «Черт бы побрал эту экспедицию и всех нас!» Виталь ответил ему руганью. В этот момент ветер, которьщ они до сих пор проклинали, буквально в одну секунду изменил направление. Из последних сил они натянули паруса, и «Ла Вальса» проскользнул совсем рядом с торчавшими из воды скалами, которые время от времени скрывались в пене волн. Четверо мореплавателей, с кровоточащими ссадинами на руках и занемевшими от напряжения ногами, стояли, держась за ванты, и смотрели, как плот медленно огибает скалы Тортуга. Они смеялись, радуясь первой победе над стихией.
Галапагосские острова остались за кормой, и перед плотом открывались просторы океана. Под порывами наполнявшего паруса пассата, переваливаясь на длинной волне, «Ла Вальса» плыл на запад. Скорость, составлявшая на отрезке Гуаякиль—архипелаг Галапагос в среднем 50 миль в сутки, возросла теперь до 60. Попав во власть экваториального течения, плот мог плыть беспрепятственно в нужном направлении.
Несколько отклонившись от курса вправо, спустя две недели «Ла Вальса» пересек экватор. Разумеется, не обошлось без соответствующей торжественной церемонии. Началось плавание в Северном полушарии. Все складывалось не так уж плохо.
Габриель и Норман оказались мастерами по части морской кухни, их излюбленным блюдом были жареные летающие рыбы; когда же они падали на палубу в большом количестве, их сушили, заготавливая впрок. На кухне несли вахту все поочередно. Ежедневное меню было простым, но разнообразным. Преобладала рыба, которую океан доставлял в достаточном количестве. Огромных золотых макрелей и тунцов удавалось вылавливать чуть ли не каждый день.
Стакан морской воды ежедневно, согласно давней традиции, был обязателен для каждого мореплавателя, хоть до сих пор вопрос о том, нужно ли пить морскую воду, является дискуссионным.
Бортовая радиостанция НС9, установленная в каюте почти на уровне океана на деревянном ящике с книгами, регулярно посылала сигналы на все более далекий материк. С тех пор как «Ла Вальса» пересек экватор, систематически вызывали на радиосвязь Мексику, но чаще всего безуспешно.
В первых числах июля произошло значительное для мореплавателей событие: плот был замечен французским судном «Мари-Луиз Шиаффино», капитан которого снабдил экипаж «Ла Вальсы» сигаретами, фруктами, кроме того, пополнил запасы пресной воды — в баки было залито 190 литров. И снова в путь, вслед за заходящим солнцем, к берегам далекой Австралии.
Как водится, удачи и неудачи следовали вперемежку. Бронхита и загадочного вирусного заболевания, от которых погибли три попугая, не избежал и Виталь Альсар. Состояние его все ухудшалось: мучил кашель, падало кровяное давление, ныло тело. К сожалению, имеющиеся в аптечке антибиотики он переносил плохо. Через пятнадцать дней больной настолько ослабел, что не мог выходить из каюты. Что же касается остальных членов экипажа, то Марсель и Габриель Салас перенесли лишь легкий грипп, а Норман Тетро вообще не болел.
Капитан Альсар так пишет о своей болезни: «Странное безысходное чувство беспомощности испытываешь, когда лежишь больной на большой платформе, которая несется по течению в открытом океанр, и поблизости нет никакого врача. Были минуты, когда я думал, что умру. Но никакого страха перед смертью не испытывал. Умру, так умру. Я только переживал, что и эту экспедицию не смогу довести до конца, и это еще больше угнетало меня. Товарищи старались поднять мое настроение, рассказывали смешные истории, предлагали сыгра?ь партию в канасту, но я был для этого слишком слаб». Болезнь длилась полтора месяца, и только в конце июля наступило облегчение.
Тем временем «Ла Вальса» вновь приближался к линии экватора и вскоре пересек его. Ветры в основном были благоприятными, хоть иногда и налетали штормовые шквалы. Плот быстро продвигался на запад, приближаясь к середине пути — архипелагу Туамоту. До сих пор трасса «Ла Вальсы» в основном совпадала с маршрутом «Беспредельного возраста», проложенным в 1963 году. Так же предполагалось идти и во второй части рейса.
Особой проблемой во время рейса (как, кстати, и во всех других экспедициях на плотах) были акулы. Вот запись из дневника: «Акулы постоянно вокруг нас. Хватают все, что оказывается за бортом. Пустая банка — акула уже подстерегает ее! Кусок дерева — акула тут как тут, лист бумаги — тоже! Самая большая из тех, которых мы видели, имела пять метров в длину. Однако наиболее опасными были те, что поменьше — размером в два-три метра. Мы гарпунили их раз сто. Не менее тридцати из них нам удалось поразить насмерть, остальных ранили. Мы вынуждены были это делать. Акулы были нашими врагами. Не только потому, что пытались достать нас даже на плоту, но прежде всего потому, что разгоняли рыбу. А рыбные блюда не только разнообразили наше меню; когда стали иссякать запасы продовольствия, они оставались нашим единственным спасением. Так что это была борьба за то, чтобы выжить».
В третий месяц плавания экипаж «Ла Вальсы» установил связь с коротковолновиком из Гуаякиля. Им оказалась женщина по имени Лилиана. С тех пор экипаж часто ловил по радио голос друга. «Ее позывные звучали как музыка», — вспоминали впоследствии мореплаватели. Как-то, после несколь-кочасовых попыток наладить радиосвязь, Лилиана передавала: «Я в самом деле забываю обо всем, забываю о детях, муже — живу только вами».
До Австралии было еще далеко, по крайней мере 5000 миль. Отважным мореплавателям предстояло немало испытании: штормы, для которых семитонный плот все равно что спичечный коробок; свирепые волны, швырявшие всех их поочередно за борт; постоянная опасность со стороны акул, голод, сомнения… Впереди были испытания болью и жаждой, солнцем и ветром. Их ожидали также ужасные минуты безотчетной ярости, когда радио выходит из строя и его никак не удается починить; тяжкие ночные часы непроницаемой тьмы, когда лишь по звукам отдаешь себе отчет в том, что опасность подстерегает тебя всюду: спереди, сзади, рядом.