— Она угрожала мне, мам.
Она знала о школьной вечеринке и потребовала, чтобы я взяла ее туда.
Я взяла в сопровождение Джона и Мэтта, так что мы были в безопасности.
— Что? — задохнулась Эмили.
Она почувствовала себя так, будто Эбби ткнула ее в грудь большим деревянным крестом, что нависал над дверным проемом.
— Это не правда! Как я могла знать о какой-то вечеринке? Я никого кроме вас не знаю!
На лице Хелен было отвращение.
— Мальчики, это была Эмили?
Мэтт и Джон уставились в свои миски с хлопьями и медленно кивнули.
Эмили оглядела стол, слишком злая и обманутая, чтобы дышать.
Она хотела выпалить, что происходило на самом деле.
Мэтт пил из пупка девушки.
Джон танцевал под Чинджи в своих боксерах.
Эбби зажигала с пятью парнями и, возможно, коровой.
Ее ноги начали трястись.
Почему они это делают? Разве они не ее друзья?
— Никто из вас не казался очень расстроенным от пребывания там!
— Это ложь! — завопила Эбби.
— Мы все были расстроены!
Аллен дернул Эмили за плечо, тряся ее сильно и грубо, чего раньше с ней никто не делал.
— Это не сработает, — сказал он тихим голосом, приближая свое лицо к ее.
Она пах кофе и чем-то органическим, возможно почвой.
— Тебе здесь больше не рады.
Эмили сделала шаг назад, ее сердце выпрыгивало из груди.
— Что?
— Мы сделали твоим родителям большое одолжение, — проворчала Хелен.
— Они говорили, что ты сущее наказание, но такого мы никак не ожидали.
Она включила беспроводной телефон.
— Я звоню им.
Мы отвезем тебя обратно в аэропорт, но им придется найти способ заплатить за твой билет домой.
И им придется решить, что с тобой делать.
Эмили ощутила на себе пять пар глаз Уиверов.
Она уговаривала себя не плакать, держаться, глубоко дышать этим фермерским воздухом.
Ее кузены предали ее.
Никто из них не был на ее стороне.
Никто не был.
Она повернулась и побежала в маленькую спальню.
Здесь она побросала свои вещи в сумку.
Большая часть одежды пахла домом — смесью кондиционера Снаггл и маминых домашних специй.
Она была рада, что они не пахли этим ужасным местом.
Прежде чем застегнуть молнию на спортивном костюме, она остановилась.
Хелен, вероятно, позвонила ее родителям и все им рассказала.
Она представила, как ее мама стоит на кухне в Розвуде, держа телефон у своего уха, и говорит:
— Пожалуйста, не отправляйте Эмили обратно.
Наша жизнь без нее идеальна.
Зрение Эмили затуманилось из-за выступивших слез, и ее сердце буквально разболелось.
Никто ее не хотел.
И что дальше будет делать Хелен? Попробует сбагрить Эмили куда-то еще? Военная школа? Женский монастырь? Они еще существуют?
— Я должна выбраться отсюда, — прошептала Эмили холодной, пустой комнате.
Ее телефон все еще лежал в банке из-под джема в холле.
Крышка легко открылась, и никакого сигнала тревоги не было.
Она положила телефон в карман, взяла сумки и сползла по лестнице.
Если бы ей только удалось выбраться из владений Уэверов, она была уверена, что найдет крохотный магазинчик вниз по дороге.
Таков был ее план.
Когда она вылетела на переднюю террасу, она почти не заметила Эбби, которая свернулась калачиком на качелях.
Эмили была так поражена, что уронила сумку.
Рот Эбби сложился в перевернутую U.
— Она никогда нас не ловила.
Так что, должно быть, ты сделала что-то, что привлекло ее внимание.
— Я ничего не делала, — беспомощно сказала Эмили.
— Я клянусь.
— А теперь, из-за тебя мы будем торчать под замком несколько месяцев.
Эбби округлила глаза.
— И для протокола, Триста Тейлор — ужасная шлюха.
Она пытается трахнуть все, что движется, — парень то, или девушка.
Эмили была в растерянности.
Она схватила свою сумку и побежала по дорожке.
Когда она подошла к воротам, коза все еще была привязана к металлическому штырю с колокольчиком на шее.
Веревки было недостаточно, чтобы позволить ей лечь, и, казалось, Хелен не приносила ей воды.
Когда Эмили посмотрела в желтые глаза козы, она почувствовала странную связь — козла отпущения и "плохой" козы.
Она знала, каково это — быть безжалостно и несправедливо наказанным.
Эмили глубоко вздохнула и сняла веревку с шеи козы, затем открыла ворота и махнула рукой.
— Давай, девочка, — прошептала она.
Пошла.
Коза посмотрела на Эмили, и ее губы сморщились.
Она сделала шаг, потом еще один.
Затем она выбежала за ворота и понеслась вперед по дороге.
Казалось, она была счастлива быть свободной.
Эмили захлопнула ворота.
Она тоже была счастлива, что покидает это место.
Настолько далеко от безрассудства, насколько Ария сумела
В понедельник в полдень облака затянули небо, сделав его темным и принеся с собой ветер, который порывался сквозь желтолистные сахарные клены Розвуд Дэй.
Ария натянула свой малиновый шерстяной берет на уши и побежала к зданию изобразительных искусств Фрэнка Ллойда Райта на свой первый урок Внеразумных Искусств.
Вестибюль был наполнен выставками студентов, объявлениями о распродажах картин и поиске соседа по комнате.
Ария заметила листок, на котором было написано: А ТЫ ВИДЕЛ РОЗВУДСКОГО СТАЛКЕРА? Там была ксерокопия фотографии незнакомца среди деревьев, такого же расплывчатого и загадочного, как и Лохнесское чудовище.
На прошлой неделе было очень много новостей про Розвудского Сталкера, который преследовал людей и подглядывал за ними на каждом шагу.
Но Ария за последние несколько дней не слышала никаких новостей о нем… почти столько же времени, сколько молчала Э.
Лифт не работал, поэтому Ария забралась по холодной бетонной лестнице на второй этаж.
Она добралась до своего класса и была удивлена, что там было темно и тихо.
Напротив окна в дальнем конце комнаты мелькнула неровная тень, и, когда глаза привыкли к темноте, Ария осознала, что комната была полна народу.
— Заходи, — раздался хриплый женский голос.
Ария прошла к дальней стене.
Старое здание Холлис скрипело и стонало.
Кто-то рядом с ней пах ментолом и чесноком.
Кто-то другой пах сигаретами.
Она услышала хихиканье.
— Надеюсь, все пришли, — прозвучал голос.
— Меня зовут Сабрина.
Добро пожаловать в класс Внеразумного Искусства.
Сейчас вы, возможно, удивлены, почему мы стоим здесь в темноте.
Ведь искусство это то, что можно увидеть, так? Знаете, что? Нет, не всегда.
Искусство — это также касания и запахи… и, совершенно определенно, чувства.
Но в большинстве своем, это умение отпустить.
Это как взять все, что ты считал истинным, и выбросить в окно.
Это как обнять жизненную непредсказуемость, отпустить границы и начать все сначала.
Ария зевнула.
У Сабрины был медленный, усыпляющий голос, от которого она хотела свернуться калачиком и закрыть глаза.
— Темнота нужна для небольшого упражнения, — сказала Сабрина.
— Мы все сформируем изображение кого-то в голове, основанное на определенных простых ключах.
На том, как звучит чей-то голос.
На том, какая музыка кому-то нравится.
Возможно, на вещах, которые вы знаете о прошлом человека.
Но иногда наши суждения неверны, вообще-то, иногда они совершенно неправильны.
Много лет назад, Ария и Эли вместе ходили на субботние курсы по искусству.
Если бы Эли была сейчас с ней в классе, она бы закатила глаза и сказала, что Сабрина была чокнутой с облупленной головой и волосатыми подмышками.
Но Ария думала, что Сабрина говорит дельные вещи — особенно в отношении Эли.