Сердце Ханны подпрыгнуло.
Они собираются быть вместе.
Кейт и Изабель сгинут.
Ее мать откашлялась.
— Мне предложили новую работу… и я согласилась.
Она побарабанила своими длинными красными ногтями по столу.
— Только… это в Сингапуре.
— Сингапур? — вскрикнула Ханна, упав на стул.
— Я не ожидаю, что ты поедешь, — продолжила ее мама.
— Плюс, с тем количеством разъездов, что у меня будут, я не думаю, что тебе стоит ехать.
Так что вот варианты.
Она вытянула одну руку.
— Ты можешь отправиться в школу-пансион.
Даже здесь поблизости, если захочешь.
Затем она вытянула другую руку.
— Или ты можешь переехать со своим отцом.
Мистер
Марин нервно перебирал ручку пальцами.
— Увидев тебя в больнице… это действительно заставило меня осознать некоторые вещи, — тихо произнес он.
— Я хочу быть ближе к тебе, Ханна.
Мне нужно быть большей частью твоей жизни.
— Я не перееду в Аннаполис, — выпалила Ханна.
— Ты и не обязана, — мягко сказал ее отец.
— Я могу перевестись в отдел моей фирмы здесь.
На самом деле, твоя мама позволила мне въехать в этот дом.
Ханна сглотнула.
Выглядело как пошедшее наперекосяк реалити-шоу.
— Кейт и Изабель останутся в Аннаполисе, да?
Ее отец покачал головой: "Нет".
— Есть много о чем подумать.
Мы дадим тебе время решить.
Я лишь хочу переехать сюда, если ты тоже тут останешься.
— Ладно?
Ханна оглядела свою прилизанную, современную кухню, пытаясь представить, как отец и Изабель стоят у столика и готовят обед.
Ее отец будет сидеть на своем старом месте за обеденным столом, а Изабель — на мамином.
Кейт взяла бы стул, который они обычно держали сложенным с журналами и старой почтой.
Ханна скучала бы по маме, но ее не было рядом так или иначе.
И Ханна очень хотела, чтобы отец вернулся обратно — только не была уверенна, что хочет этого таким образом.
Если она позволит Кейт переехать, случиться война.
Кейт была тощей, и блондинкой, и красавицей.
Кейт попытается промаршировать в Розвуд Дэй и захватить власть.
Но Кейт будет новенькой.
А Ханна… Ханна будет популярной девушкой.
— Ммм, ладно.
Я подумаю об этом.
Ханна поднялась из-за стола, подхватила свою сумку и пошла вниз в уборную.
По правде, она чувствовала себя… изнуренной.
Может, это будет круто.
У нее было преимущество.
За следующие несколько недель она должна удостовериться, что является самой популярной девушкой в школе.
С уходом Моны это будет просто.
Ханна нащупала в сумочке карман с шелковой подкладкой.
Внутри один подле другого лежали два блекберри — ее и Моны.
Она знала, что копы ищут второй телефон Моны, но пока не могла отдать его им.
Сперва она должна была сделать одну вещь.
Она сделала глубокий вдох, извлекла телефон из коричневого замшевого чехла и нажала "включить".
Устройство возродилось к жизни.
Не было приветствия или персональной заставки.
Мона использовала этот телефон лишь для дела.
Мона сохранила каждое текстовое сообщение, что отправила им, каждую запись с четкой, затейливой буквой Э.
Ханна медленно пролистала каждое из них, лихорадочно жуя нижнюю губу.
Там было первое сообщение из тех, что она получила. Это она прочла, когда была в полицейском участке за кражу браслета и колье Тиффани: "Эй, Ханна. Эта тюремная еда сделает тебя жирной, ты в курсе, что собирается сказать Шон?"
И там было последнее сообщение, что Мона отправила с этого телефона, которое содержало леденящие душу строки: "И Мона. Она тоже тебе не друг.
Так что берегись."
Лишь одно из сообщений Ханны не было отослано с этого телефона, то, которое гласило: "Не верь всему, что слышишь."
Мона случайно отправила то сообщение со своего обычного телефона.
Ханна вздрогнула.
Она как раз той ночью получила новый телефон и еще не успела забить в него номера всех.
Мона ошиблась и Ханна узнала ее номер.
Если бы она не узнала, кто знает, как долго бы это еще продолжалось.
Ханна стиснула блекберри Моны, желая разбить его об пол.
"Почему?" — хотелось закричать ей.
Она знала, что должна сейчас презирать Мону — полицейские обнаружили, что Ханну ударил джип Моны, спрятанный в отдельно стоящем гараже Вандерваалов.
Машина была накрыта чехлом, но передние щитки были смяты, а фары — забрызганы кровью, кровью Ханны.
Но Ханна не могла ненавидеть ее.
Она просто не могла.
Если бы вместо этого она могла стереть каждое хорошее воспоминание с Моной: их веселый шоппинг, их триумфальные перевороты популярности, их Другодовщина.
С кем она консультировалась во время гардеробного кризиса? С кем ходила по магазинам? Кто был ее фальшивой подругой?
Она прижала душистое мятное мыло для гостиниц к носу, уговаривая себя не плакать и не размазывать тщательно наложенную косметику.
Сделав несколько глубоких, очищающих вдохов, Ханна вновь посмотрела на исходящие сообщения Моны.
Она отметила каждое сообщение, что Мона отправила ей как Э, а затем нажала "удалить все".
"Уверены, что хотите удалить?" — спросил экран.
Ханна нажала "да".
Крышка мусорной корзины открылась и закрылась.
Если она не может удалить их дружбу, она хотя бы удалит ее секреты.
В коридоре ожидал Уилден — он предложил подвезти Ханну на предъявление обвинений.
Ханна заметила его усталые глаза и опущенные уголки губ.
Она задумалась, был ли он усталым от работы на выходных или от того, что мама тоже сказала ему про работу в Сингапуре.
— Готова? — тихо спросил он Ханну.
Ханна кивнула.
— Но подождите.
Она залезла в свою сумку и достала блекберри Моны.
— Подарок для вас.
Уилден в замешательстве забрал его у нее.
Ханна не обеспокоилась объяснением.
Он был копом.
Он быстро разберется.
Уилден открыл дверцу машины со стороны пассажирского сидения и Ханна скользнула внутрь.
Прежде чем они тронулись, Ханна расправила плечи, глубоко вдохнула и проверила свое отражение в зеркальце под козырьком.
Ее темные глаза сияли, рыжеватые волосы были пышными, а кремовая основа все еще скрывала ушибы.
Лицо было худым, зубы прямыми и у нее не было ни единого прыща.
Уродливая, толстая семиклассница-Ханна, которая на протяжении многих недель подстерегала ее в отражениях, теперь исчезла навсегда.
Новый старт.
В конце концов, она же Ханна Марин.
И она великолепна.
Мечты и кошмары сбываются
Утром во вторник Эмили почесала спину, одетая в клетчатое платье, которое она взяла у Ханны, мечатя лишь о том, чтобы на ней сейчас были брюки.
Рядом с ней были Ханна, наряженная в красное платье в стиле ретро, и Спенсер, одетая в элегантный, модный костюм в тонкую полоску.
Ария была одета в одно из ее обычных многслойных нарядов — черное платье-пузырь с коротким рукавом поверх зеленой теплой рубашки с толстыми белыми связанными из толстой нити колготками и шикарными ботинками, которые, как она сказала, купила в Испании.
Они все стояли снаружи в холодном утреннем воздухе на пустом участке земли рядом со зданием суда, подальше от шквала СМИ на ступенях у парадного входа.
— Мы готовы? — спросила Спенсер, оглядывая всех.
— Готовы, — проскандировала Эмили одновременно с остальными.
Медленно, Спенсер протянула широкий здоровенный мусорный мешок, и девочки покилали вещи, одну за одной.
Ария бросила куклу, Злую Белую Снежную Королеву, поцеловав её выше глаз.
Ханна бросила скомканный листок бумаги, что говорило, Пожалейте меня.
Спенсер выбросила фото Эли и Йена.