– Значит, вам было известно, что вы встречаетесь с женатым мужчиной?
– Естественно.
В связи с этим необходимо упомянуть о протоколе, который был зачитан доктором Гербером суду присяжных. Запись эта была сделана полицейским инспектором Робертом Шоттке вскоре после убийства во время одного из первых допросов доктора Сэма Шеппарда.
– Вы причастны каким-либо образом к преступлению? Прямо или косвенно?
– Абсолютно не причастен, – решительно ответил Шеппард.
– Вам известна какая-либо причина, по которой кто-либо мог совершить убийство?
– Вероятно.
– Как это следует понимать?
– Моя жена провоцировала своим поведением некоторых мужчин.
– У нее были любовники?
– Потенциальные.
– Следует понимать, что их было несколько?
– Минимум трое.
Никто не установил имен мужчин, с которыми флиртовала Мэрилин, провоцируя их своим поведением, и один из которых мог оказаться ее убийцей. Однако детективам Шоттке и Гаро еще в самом начале следствия удалось выяснить у соседей Шеппардов, что не так давно на их вилле жил некий доктор Ховерстон. Им оказался друг Сэма по университету. Немного лентяй, немного неудачник, выучившийся на врача, Ховерстон часто переезжал с места на место. В Бей-Виллидже, ходили слухи, что он боготворил жену Сэма Шеппарда, но это была платоническая любовь. Примечательно, что это обстоятельство, отмеченное в полицейских протоколах, начисто было упущено в ходе процесса и не фигурировало на нем. По-видимому, полиция и, прежде «всего, предвзято настроенный Гербер сознательно «забыли» о нем, так как прилагали все усилия, чтобы выпятить связь Шеппарда с медсестрой Сюзанной Хэйес. За ней Гербер послал Шоттке и Гаро в Лос-Анджелес, после чего создал в ходе судебного разбирательства атмосферу предвзятости к преуспевающему хирургу.
Это был странный процесс с необычными правилами, свидетелями, рассказывающими о не имевших отношения к делу вещах, судебными экспертами, не выполнившими свой служебный долг до конца, коронером, не скрывающим своего пристрастного отношения и при любой возможности дающим понять, что видит в подозреваемом убийцу. Когда перед присяжными выступил брат подсудимого доктор Стефан Шеппард и обвинил местное общество в мещанстве и предвзятости по отношению к его невиновному брату, он выглядел на фоне остальных свидетелей донкихотом, воюющим портив ветряных мельниц. И хотя его показания носили сенсационный характер и могли стать поворотным пунктом в ходе процесса, никто в зале суда не обратил на них внимания, так как ослепленные предвзятостью собравшиеся в зале, в том числе и присяжные заседатели, не хотели помочь Сэму Шеппарду добиться справедливости.
– Когда я убедился, – рассказывал Стив Шеппард, – что ничем не могу помочь Мэрилин, и направился в ванную комнату, чтобы вымыть руки, то обнаружил в клозете окурок. Как он попал туда, если в доме не было никого чужого? Сэм не курил, а Мэрилин курила редко и только сигареты с фильтром. Этот же окурок был без фильтра. Как случилось, что об этом не стало известно суду? Почему об этом факте не говорится ни в одном полицейском донесении? Не записано в протоколах коронера?
Это сообщение было проигнорировано и не принималось во внимание до тех пор, пока дежуривший в ту ночь полицейский, который обследовал место происшествия, не признал, что также видел окурок и просто спустил воду. Это было уже грубой ошибкой полицейского. Тем не менее этот факт должен был обратить внимание судей на то, что не была прослежена возможность присутствия на вилле третьего лица, а значит – настоящего убийцы Мэрилин Шеппард. Но вместо этого зал обрушился на брата подозреваемого, а судья даже усомнился в его честности.
– Господин доктор Шеппард, правда ли то, что, как утверждает дежурный полицейский, вы очень торопились с отправкой вашего брата с места происшествия? Это случилось еще до прибытия коронера?
– Мой брат был ранен и находился в шоке. Отправить его в клинику для обстоятельного обследования было не только делом естественным, но и моим долгом врача.
– Его вынесли из дома?
– Нет, поддерживали. Он пытался идти самостоятельно.
– Господин доктор, каждый ребенок знает, что это не лучший способ транспортировать раненого, находящегося в шоке. Вы так спешили как можно скорее покинуть место происшествия, что даже не набросили на него белого покрывала, что сделал бы каждый школьник, прошедший курс оказания первой медицинской помощи?
– Допустим, что это действительно был не лучший способ транспортировки, зато он был самым быстрым.
– Самым быстрым, – пренебрежительно повторил прокурор, – именно так. Но и еще кое-что. Вы по-прежнему настаиваете на своем диагнозе, что у вашего брата была повреждена нижняя часть головы? Вам, наверное, известно, что судебные врачи пришли к выводу, что ваш брат не был ранен в голову?
– Мне это известно. Могу лишь повторить, что в клинике, просмотрев рентгеновские снимки, мы пришли к единому мнению относительно диагноза.
– Ваше отношение к брату было дружеским? – спросил прокурор.
– Вероятно, вы собираетесь и наши с ним отношения использовать против него?
– Хорошо, но если между вами были хорошие отношения, то как вы объясните, что ваш брат никогда не рассказывал вам о своих любовных похождениях?
– Я уже говорил и повторяю еще раз, что с моей точки зрения супружество моего брата было счастливым. За день до убийства, второго июля, у меня была вечеринка. В ней участвовали оба брата с женами, и Мэрилин вся светилась от счастья, когда сообщала нам, что ждет ребенка. Тогда мы договорились, что если будет мальчик, то его в мою честь назовут Стефаном.
Двенадцать почтенных присяжных заседателей – семеро мужчин и пятеро женщин – заперлись в отдельной комнате, где совещались три дня и три ночи. 22 декабря они объявили, что доктор Сэм Шеппард виновен, и отправились по домам, спеша успеть купить подарки на рождество. А Сэм Шеппард направился в камеру, где должен был провести остаток своей жизни.
Вынесением приговора эта история могла бы и закончиться, однако история этого судебного фарса имела продолжение. Прежде всего в действие вступил самый известный криминалист Соединенных Штатов профессор Пол Лиленд Кирк из Калифорнийского университета, который потребовал от Шеппардов ключи от дома, где произошло убийство, и шаг за шагом проверил все результаты полицейского расследования. Он пришел к неожиданному выводу, в результате которого судебный и полицейский аппараты вынуждены были приступить к дополнительному расследованию. Профессор Кирк заявил журналистам, что если бы полицейские добросовестно выполнили свой долг, то Сэм Шеппард не предстал бы перед судом присяжных.
– Я на сто процентов уверен, – утверждал он, – что группа четких пятен крови в комнате, где была найдена жертва, не совпадает с группой крови как Сэма Шеппарда, так и его жены Мэрилин. Эта кровь не принадлежит ни одному из них.
Подобное заявление могло произвести эффект разорвавшейся бомбы где угодно, но только не в Соединенных Штатах, в частности в Кливленде, где порядочность граждан измеряется особыми мерками. Профессор Кирк направил свое заключение в суд, где его требование пересмотреть и дорасследовать дело было отклонено, так как «по делу об убийстве Мэрилин Шеппард вынесено окончательное решение и оно закрыто».
8 июля 1957 года произошло еще, одно сенсационное открытие, и газетчики вновь рассказали о нем. В штате Флорида, недалеко от озера Джордж, вблизи знаменитых пляжей Дейтон-Бич стоит городок Де-Ленд. Там есть универмаг «Сакс», имеется школа и тюрьма. Местного шерифа зовут Терзби, и он мог бы стать знаменитый. Дело в том, что именно он допросил двадцатичетырехлетнего уголовника Дональда Джозефа Уэдлера по его собственной просьбе. Этот дерзкий молодой человек, уже несколько суток находившийся за решеткой, передал шерифу записку, в которой указьщал, что хочет сообщить нечто весьма важное.
– Ну рассказывай, паршивец, – начал допрос шериф Терзби, поудобнее располагаясь в кресле-качалке.
– Мне хотелось бы очистить свою совесть, сэр, – начал Уэдлер. – В тюрьме Огайо за решеткой находится человек, приговоренный к пожизненному заключению. Но он не виновен. Это я убил Мэрилин Шеппард.