Рут. Что — именно так?
Чарльз. Что утро — доброе. Потрясающе! Ни единого облачка. Все такое промытое, свежее.
Рут (перелистывая страницу). Эдит разогревала твой завтрак уже дважды. Можешь ей позвонить.
Чарльз (дергает шнурок звонка). Ну, что интересного в газете?
Рут. Остроумно.
Чарльз. Сегодня весь день буду работать.
Рут. Я счастлива.
Чарльз. Поразительная все-таки штука — солнечный свет.
Рут. В каком смысле?
Чарльз. В том, что он всему возвращает нормальный вид.
Рут. Ты так думаешь?
Чарльз (садясь напротив Рут за столик). Да, я так думаю.
Рут. Приятно слышать.
Чарльз. Мы, кажется, сегодня не в духе?
Рут. А тебя это удивляет?
Чарльз. Честно говоря, да. Я был о тебе лучшего мнения.
Рут. Неужели?
Чарльз. Я считал тебя женщиной, которая всегда все верно чувствует и понимает.
Рут. Значит, у меня бывают выходные.
Появляется Эдит, в ее руках поднос с завтраком Чарльза.
Чарльз. Доброе утро, Эдит.
Эдит. Доброе утро, сэр.
Чарльз. Как самочувствие?
Эдит. Спасибо, хорошо, сэр
Чарльз. А как самочувствие кухарки?
Эдит. Не знаю, сэр, не спрашивала.
Чарльз. Напрасно. Надо каждый день спрашивать каждого — как он себя чувствует. Это вроде смазки для колес.
Эдит. Да, сэр.
Рут. Вы свободны, Эдит.
Эдит. Да, мэм.
Эдит выходит.
Рут. Просила бы тебя прекратить шутки с прислугой. Это сбивает их с толку и подрывает дисциплину.
Чарльз. Мне кажется, это архаичный подход. Чтобы не сказать, феодальный.
Рут. Мне все равно, что тебе кажется. Дом веду я, а не ты.
Чарльз. Хочешь сказать, я бы с этим не справился?
Рут. Всегда можешь попробовать.
Чарльз. Беру назад свои слова насчет доброго утра. Утро мерзопакостное.
Рут. Ешь лучше, пока не остыло.
Чарльз. Уже остыло.
Рут (отложив газету). Вот что я тебе скажу, дорогой. Возможно, в молодости легкомыслие тебя даже украшало, но для писателя твоих лет оно смехотворно. Вчера вечером ты вел себя отвратительно. Постоянно меня обижал и оскорблял.
Чарльз. Вчера я стал жертвой какого-то помрачения сознания.
Рут. Ты стал жертвой алкоголя. Вспомни, сколько ты вчера выпил.
Чарльз. То есть, у тебя такая версия, да?
Рут. Идти в спальню ты отказался. А в три часа ночи я вышла взглянуть на тебя. Ты сидел на диване, в темноте, нес какую-то пьяную чушь, и волосы у тебя стояли дыбом.
Чарльз. Рут, я не был вчера пьян. Со мной произошло нечто очень странное.
Рут. Чепуха.
Чарльз. Да, сейчас, при ярком дневном свете это кажется чепухой, А ночью это была не чепуха. У меня в самом деле было что-то вроде галлюцинации.
Рут. Знаешь, мне больше не хочется ничего выяснять.
Чарльз. Но это необходимо выяснить! Меня это очень беспокоит.
Рут. Да уж. Вчера ты открылся с такой стороны, что я теперь тоже обеспокоена.
Чарльз. Вчера, во время сеанса, я был уверен, что слышу голос Эльвиры.
Рут. Никто кроме тебя ничего не слышал.
Чарльз. А потом возникло полное ощущение, что она здесь, в комнате. Я мог ее видеть и говорить с ней. Когда ты ушла к себе, мы с ней долго болтали.
Рут. И после этого ты хочешь убедить меня, что не был пьян?
Чарльз. Говорю тебе, не был! Ты же знаешь, если бы я напился, у меня бы сейчас было жуткое похмелье.
Рут. А я не уверена, что у тебя его нет.
Чарльз. Даже голова не болит. И язык не обложен — вот! (Показывает язык.)
Рут. Не желаю я смотреть на твой язык. Можешь убрать обратно.
Чарльз (подойдя к камину, закуривает). А я знаю, в чем дело. Ты боишься.
Рут. Боюсь? Что за чушь! Чего мне бояться?
Чарльз. Если бы я просто напился, ты бы так не возмущалась. Это из-за Эльвиры.
Рут. Я тебе говорила, что твои представления о женской психологии убоги. Но я ошибалась — они у тебя вообще отсутствуют.
Чарльз. Вот! С этого-то все и началось.