Рут. С чего — с этого?
Чарльз. С того, что мы говорили об Эльвире — и очень долго. А это крайне опасно — впускать кого-то вглубь своего сознания. Да еще перед сеансом оккультизма.
Рут. Я ее вглубь своего сознания не впускала.
Чарльз. А я впускал.
Рут. Ах, так! Значит, впускал!
Чарльз. Сама же добивалась от меня признания, что у нее тело было соблазнительнее, чем у тебя! Чтобы потом мучить меня упреками.
Рут. И не думала даже! Мне на ее соблазнительное тело плевать!
Чарльз. Ну, конечно. Сама вон вся сгораешь от ревности!
Рут (вставая). Ну, это уже слишком.
Чарльз. О господи! Знал бы ты, что я думаю о женщинах!
Рут. А ты о женщинах можешь судить только теоретически. Быть всю жизнь у них под каблуком, еще не значит в них разбираться.
Чарльз. Я ни у кого не был под каблуком.
Рут. Сперва твоя мать держала тебя в ежовых рукавицах. Потом ты попал в лапы этой ужасной… как там ее…
Чарльз (с достоинством) Миссис Уинтроп-Луэллин.
Рут. Вот! А потом явилась Эльвира. Эта вообще тобой управляла железной рукой.
Чарльз. Она-то как раз ничем не управляла. Она умела ускользнуть от любой ответственности. И делала это ужасно обаятельно.
Рут. Затем у нас был роман с Мод Чартерс.
Чарльз. Мой роман с Мод Чартерс длился ровно семь с половиной недель, и все это время она беспрерывно плакала.
Рут. Вот! Настоящая тирания — это тирания слез!.. А потом была…
Чарльз. Дорогая, если ты решила провести инвентаризацию моей сексуальной жизни, то список неполон. Хочешь, я гляну в свой дневник и составлю подробный отчет.
Рут. Твои унылые амурные подвиги вряд ли произведут на меня впечатление.
Чарльз. Единственная женщина, которая пыталась подчинить меня себе, — это ты.
Раз в жизни захотелось иметь галлюцинацию — даже этого мне не позволяешь!
Рут. Зато ты себе много позволяешь — особенно алкоголя!
Чарльз. Да пойми ты: алкоголь ни при чем! Я был трезв, да еще весь на нервах.
Рут. Он был на нервах! А я не на нервах? Как ты меня оскорблял, ты уже забыл!
Чарльз. Никто тебя не оскорблял!
Рут. А кто меня назвал уличной девкой? Кто сказал «заткнись»? А когда я предложила пойти в спальню, ты заявил, что это аморально.
Чарльз (с яростью). Это я говорил с Эльвирой!
Рут. Тогда тебе чудно удалось воссоздать милую атмосферу твоего первого брака.
Чарльз. Мой первый брак был вполне счастливым, а острить на эту тему с твоей стороны — верх бестактности!
Рут. Думаешь, меня интересует твой первый брак? Заблуждаешься. Меня гораздо больше волнует твой второй брак. У меня такое чувство, что он под угрозой. Это чувство любой нормальной женщины, муж которой напивается и осыпает ее оскорблениями.
Чарльз (кричит). Я не был пьян!
Рут. Тише. На кухне услышат.
Чарльз. Хоть на кухне дьявола! Я не был пьян!
Рут. Держись в рамках, Чарльз!
Чарльз. Я не могу держаться в рамках, когда сталкиваюсь с твоим ослиным упрямством!
Появляется Эдит.
Эдит. Можно убрать со стола, мадам?
Рут. Можно, Эдит.
Эдит. Там кухарка насчет обеда спрашивает.
Рут (холодно). Дорогой, ты будешь сегодня к обеду?
Чарльз. За меня не волнуйся. Перекушу в своем кабинете — бутылкой виски.
Рут. Не глупи, дорогой. (Эдит.) Скажите, мы будем обедать вдвоем.
Эдит. Да, мэм.
Рут (после паузы, небрежно). Я еду в город за покупками. Тебе ничего не нужно?
Чарльз. Мне много чего нужно, но вряд ли ты в состоянии это купить.
Рут (Эдит). Скажите кухарке, пусть внесет в список антиалкогольные таблетки.
Эдит. Да, мэм.
Чарльз (подойдя вплотную к Рут). Прошу тебя, Рут. Давай рассуждать спокойно.
Рут. Я-то рассуждаю спокойно.
Чарльз. Я не притворялся. Я на самом деле был уверен, что передо мной Эльвира, а когда я услышал ее голос, мне стало страшно.
Рут. Ты слышал ее голос в течение пяти лет, и ничего — страшно не было.
Рут расставляет по местам стулья. Чарльз передвигает столик.