– На территорию Земли запрещён ввоз лиффосийских аггерсинов, синих слизней и муравьёв, – устало промямлил капитан, – вам это известно?
– Хайосий, – заулыбался ещё шире инопланетянин.
А вот я заметила, как этот буро-зелёный амебоид нервно моргает пятым справа глазом. Лиффосиец нервничал и шлёпал одним из щупальцев по полу. Скорее всего, многие из контрабандистов знали, что капитан Гилберстон ушёл в отставку, а он гонял их на этой трассе, как мелок «Машенька» тараканов. И вот, вполне вероятно, что «тараканы» прощупывают нового капитана.
– Ясно, – Зверинцев свернул голограмму и осмотрелся, – открывай склад. Будем смотреть, какой он хайосий.
Лиффосиец совсем слегка посерел, но улыбаться не перестал. Капитан ответил амебоиду такой же дикой улыбкой и развёл руки в стороны. Мол, ждём, устраивай экскурсию. Несчастное создание утробно забулькало и уползло в сторону складов. Ларик за ним. Капитан остался в рубке. Я в переходном рукаве.
– Интересно, что мы у него найдём? – спросил Зверинцев у окружающего пространства.
– Слизней, – ответила я за вселенную, – за них штраф небольшой.
– Проверяют канал? – с усмешкой уточнили у меня.
А капитан не дурак. Стоял тут с кислой миной, а ситуацию просёк за пару секунд. Я только пожала плечами и улыбнулась. А Лари уже пёр из склада огромный куб из стекловолокна, где копошились они самые – слизни.
– Хайосий, – жалобно бубнил лифосиец, – луций.
На куб прилепили наклейку «конфискат», амебиоиду «влепили» штраф согласно должностной инструкции, и мы расстались так же внезапно, как и встретились. Слизни отправились в криокамеру, где их ждал анабиоз и покой.
– Время ужина! – радостно жужжала Зина, – являясь в рубку. В пищеблоке готовы пельмени!
Мы уныло заулюлюкали. Только капитан радостно вскинул брови. Это он ещё не знает, что лепить пельмени Зинка любит даже больше, чем ходить строем. И с пельменями Денису Игнатьевичу предстояло сродниться настолько, что они станут являться ему не только в кошмарах, но и в галлюцинациях наяву.
Сегодня Зинку понесло. Были гедза с тыквой, рыбой и ещё какими-то странными начинками, состав которых я не смогла идентифицировать. Филя лупил пельмени с привычным для него усердием. Ларик меланхолично разделял творения робота на оболочку и начинку, съедая всё по очереди. Мы с Лизой налегали на тыкву.
– Очень вкусно, – искренне похвалил Зину капитан.
Потом осмотрелся. Поймал мой недобрый взгляд и слегка закашлялся. Да-да, я тут в оппозиции. У меня котика отняли. Филя неуверенно потёр шею и глянул на Лизку. Та едва заметно кивнула.
– А не отметить ли нам смену командования? – улыбнулся медик.
– Распитие при исполнении – нарушает устав, – отрезал Зверинцев.
– Так ужин, рабочее время закончено! – не унимался Филя.
Зверинцев хмуро дожевал пельмень. Встал.
– Предлагаю изучить устав и воскресить в памяти должностные инструкции, – гаркнули нам, – увижу у кого пиво… вышвырну в иллюминатор. И алкаша, и напиток.
– Так невесомость же, – икнул Лари.
– Вот я и предупредил, – рыкнул капитан и вышел из-за стола, – спасибо за ужин. Завтра жду вас на построении в восемь ноль-ноль. Без опозданий.
И ушёл прочь. Недобитый мужлан и хам!
– А попка у него ничего так, – задумчиво протянула Лиза, глядя вслед капитану.
– Жаль головонька бо-бо, – пробурчала себе под нос я.
Чем мы заслужили этого психа на борту? Мы долгие годы исправно выполняли свою работу. Ни один контрабандист не смог провезти на землю даже семечку от инопланетного арбуза! А нам тут про субординацию говорят.
– Псих, – вздохнула я и отодвинула тарелку.
Настроение у всех было паскудным, и вскоре все разбрелись по каютам. Катер спокойно дрейфовал на автопилоте, система оповещения предупредила бы о любом корабле в отведённом под патрулирование квадрате. Так что оставалось только уныло дремать в своих каморках. Морфей уже тянул ко мне ручонки и обещал незабываемые часы в своих объятиях, но тут:
– Мыр? – кокетливо выдохнули мне в ухо, разогнав дремоту.
Часы на табло подсказали, что с Морфеем мы пообнимались часа два. Расфокусированное зрение показало… Лурушу. Барвас подобострастно заглядывал мне в глаза, прижимал уши к голове и нервно бил хвостом.
-Луша! – простонала я. – Плохой, плохой котик. Ты зачем сбежал.
Луру продолжил прижимать к голове уши, отводил глаза, но уходить не спешил. Пришлось встать. Одеться, попутно шёпотом отчитывая барваса. А потом мы пошли опять к Ларику. Луруша плёлся за мной как на казнь. Из каюты аверийца доносился раскатистый, дребезжащий храп.