До опасного испытания совместной жизни, между ними установятся мало-помалу отношения взаимных уступок, снисходительности, осторожности, кротости, которых она требует и которые, сразу навязанные, кажутся несправедливыми, горькими и иногда неприемлемыми, если глубокая любовь не превращает эти жертвы в радости… И может быть оно окажется прелестным, это товарищество?
Спокойный и свободный под этим прекрасным небом от всяких капризных желаний, Мишель припоминал все события вечера. Было так приятно смотреть на эти смеющиеся лица, так было сладко слышать эти веселые голоса! Одну минуту он забыл свою роль жениха, банальную, как букет, посылаемый каждый день из цветочного магазина, чтобы быть самим собою, и чем-то лучшим — существом молодым, беспечно веселым, не резонируя над своей радостью.
На следующий день в Кастельфлоре, с глазу на глаз со своим братом и после тысячи вопросов, Колетта заговорила о Сюзанне.
— Это была прелестная идея поехать пообедать с тобою; она удивительна, эта маленькая Занна. Она ничего не боится и всегда чувствует себя свободно, верхом, на велосипеде… Между бедными, которых она узнала во время своего пребывания в Прекруа, она избрала мать и детей одного крестьянина и каждую неделю, какая бы ни была погода, она им несет помощь; она почувствовала влечение к Терезе Рео и почти ежедневно ходит одна через лес, чтобы провести час в вилле „Ив“; она щебечет и вкривь и вкось обо всем, что ей приходить в голову, она презирает многоязычную молву, как свою первую куклу, и все это так просто, так открыто, так простосердечно, что каждый, наконец, начинает находить ее манеру действовать самой естественной в свете. При этом — француженка, француженка до корня волос, несмотря на свои манеры „янки“! Она тонкая копия с миниатюры тети Регины! Это — обольстительница. Ей достаточно показаться, улыбнуться и произнести два три словечка, чтобы „победить целый край“, как говорить Лангилль, который безумно ее любит и хочет поднести тебе ее портрет. Ах, ты мне дашь прелестную невестку!
— Было бы, может быть, более правильно сказать, что ты мне даешь прелестную маленькую жену, моя милочка, — поправил Мишель, улыбаясь, — но мы прекрасные друзья, Сюзанна и я. Правда, она для меня немного светская или я немного домосед для нее, как хочешь. Но при некоторых уступках с одной и другой стороны, это различие вкусов потеряет свое значение. Я раздумывал и стал очень благоразумен.
— Ах! тем лучше! — одобрила Колетта с убеждением. — Видя, как Сюзи искренно веселится, я часто себя спрашивала, не будут ли ее милые увлечения причиной ссор между вами.
— Зачем? У меня нет ни малейшего желания быть помехой ее радостям. Что я находил бы ужасным, это обязанность сопровождать Сюзанну во все говорильни к Сенвалям и К0, но она слишком умна, чтобы требовать этого. И сознаюсь, я очень рассчитываю, что даже потом вы будете продолжать провожать ее в общество, когда у меня на это не хватит мужества. Видишь ли, Колетта, она еще совершенно молода, весела, могу ли я ей предложить существование сыча, которое нравится мне самому? Это было бы с моей стороны нелепо и жестоко.
— Ты будешь идеальным мужем! — предсказала Колетта, хлопая в ладоши.
Между тем Сюзанна входила, тоненькая в своей черной драповой амазонке.
— Ах! что-то мне подсказало! — воскликнула она, — это я вашу лошадь видела на дворе? Вы поедете меня сопровождать?
— Но Сюзанна, — начала Колетта, принимая вид матери, — не знаю, прилично ли это?
Молодая девушка скрестила руки и смотря прямо в лицо г-же Фовель:
— Прилично! — повторила она. — Ведь Мишель и я кузены!.. и даже жених и невеста сверх того! Стоило ли это в таком случае труда.
И она была так комична в своем негодовании, что молодой человек искренно расхохотался.
— Ну, Колетта, разреши! — сказал он. — Мне право кажется, что в деревне… и затем Сюзанна американка. Право можно ей простить лишний „американизм“.
Колетта также смеялась:
— О! дело в том, — заключила она покорно, — что одним больше или меньше!..
V
Май Бетюн рассуждала так:
— Сюзанна — американка, а Мишель выходец с какой-то малоизвестной планеты. По какому праву стеснять их условиями французских приличий?
В Ривайере рассуждали подобно Май Бетюн. Зная светские вкусы мисс Северн и привычки к домоседству Тремора, дикость этого последнего и независимость той, а также глубокую бесхитростность обоих, никто не удивлялся, встречая мисс Северн с Колеттой в обществе в те дни, когда жених туда не показывался, встречая ее в лесу или на дороге наедине с женихом в часы, когда Колетта еще спала или боялась жары. Эти обрученные, из которых по крайней мере один, вероятно, любил, так как, будучи богат, собирался жениться на молодой девушке без состояния, а другая, несомненно, была очень светской, так как, несмотря на любовь своего будущего мужа к уединению, она была радостью и очарованием всех гостиных Ривайера, — эти обрученные должны были, естественно, по своему понимать любовь и светские приличия. Конечно, они отказались от своей свободы только под известным условием, и оба согласились на высшую уступку — не навязывать своих вкусов друг другу; они превосходно умели обходиться с обществом так же, как друг с другом, т. е. как добрые малые. Свет, во всяком случае — свет Ривайера, нисколько не шокировала эта непринужденность, напротив, он продолжал принимать их с распростертыми объятиями, не только Сюзанну, страстно ему преданную, но и Мишеля, как только он случайно отрывался на несколько часов от сурового очарования башни Сен-Сильвера.