— Слишком любезно, но вы напрасно насмехаетесь, это очень серьезно.
— Я сознаюсь, что симптомы тревожные. Сколько песен в вашей поэме?
— Это не поэма, барышня, это сонет, — ответил с достоинством Поль. — К несчастью, сонеты обыкновенно состоять из 14 стихов, а я нашел всего только 4. Итак, с 8 часов утра я за работой. Эти 4 стиха, составленные в два часа, почти доказывают, что мне не хватает способностей.
Мисс Северн смеялась очень непочтительно.
— Два часа! но уже около 12-ти. Следовательно — четыре часа. В час по одному стиху! Это многообещающе.
— Двенадцать? ах, проклятие! — простонал Поль, схватившись за голову. — Я должен завтракать у г-на Ланкри. Г-жа де Лорж с ест меня, когда я явлюсь… к десерту, конечно!
— А!.. А! г-жа де Лорж. Значить сонет?..
— Ах! Боже, нет, м-ль! Но как я хорош!
Вид молодого человека быль так забавно печален, что Сюзи задыхалась от смеха.
— Я проеду в 50 метрах от г-на Ланкри. Хотите, чтобы я вас спустила у перекрестка? — спросила она вежливо, немного успокоившись от своего смеха.
— Хочу ли я? С наслаждением! Но посмотрите на меня, можно сказать, что я спал на сеновале.
— Ба! вы закатите глаза с рыбьим выражением и скажете самым нежным голоском какую-нибудь глупость; ведь г-жа де Лорж нетребовательна.
Поль слегка стряхнул свою куртку, желая освободиться от злополучной травы, затем, после минутного колебания сел в маленький экипаж подле молодой девушки.
— Не хотите ли, я буду править?
— Нет, я люблю сама, — ответила она, дотрагиваясь до пони, которые ринулись, полные рвения,
— Итак, что вы мне расскажете, молодой поэт?
Поль, казалось, собирался с мыслями:
„Ваши глаза не говорят… о! неужели им нечего сказать,
„Когда, спокойные и кроткие, они встречаются с моими?
„Я слышу ваше пение, я вижу вашу…
— Улыбку, само собой! Нет, видите ли, стихи терпимы, только когда они хороши.
— О!..
— Она блондинка?
— Нет.
— Брюнетка?
— Да.
— А!.. но я плохо начала… Это светская женщина? — продолжала она с непоколебимым апломбом.
— О! сударыня, — воскликнул молодой человек со смешно-негодующим тоном.
— Да или нет?
— Это светская молодая девушка, сударыня.
— Молодая девушка? Вы, значит, на ней женитесь.
— Увы!
— Как, увы?
— Увы, мне отказывают!
— Ба!.. это меня не удивляет.
— Очень благодарен.
— Она в Ривайере?
— Да, сударыня.
— Высокая?
— О! нет!
— Тогда, это не м-ль Рьеж… Она, вы говорите, маленького роста?
— Да.
— Это не Маргарита Сенваль?
— Нет.
— А!.. а!.. Вы говорите брюнетка?.. Хорошенькая?
— Восхитительная!..
— Милая?
— Игрушка!
— Шестнадцати лет?
— Совершенно верно!
— Я угадала. Это Симона.
Поль испустил глубокий вздох.
— Да, сударыня, это Симона.
— Ну, тем лучше! Было бы так мило, если бы вы на ней женились!
— О! Я прекрасно знаю, что это было бы очень мило! Но вы не знаете Жака!
— В чем он вас упрекает? За ваши проказы? — сказала Сюзи, продолжая свой допрос с той же откровенностью.
— В особенности за мою праздность. Он думает, с некоторым основанием, что, если бы у меня было постоянное и серьезное занятие, у меня не было бы времени на глупости. Поэтому я ему обещал, что буду работать, но он хочет подобно Фоме неверному, сначала увидеть, а затем уверовать. А это меня совсем не ободряет… Сюда также примешалась эта история с англичанкой! — пробормотал Поль, как бы проговариваясь.
— Какой англичанкой?
— Англичанкой, которую я в прошлую зиму похитил, сударыня. Это было дозволенное похищение, мы должны были повенчаться.
— И поделом! Что за странная, однако, мысль, похитить англичанку!.. Как же окончилось ваше похождение?
— Очень просто. Пенелопа — ее звали Пенелопой — и я, мы поняли, что нашим характерам не хватало гармонии… тогда мы трогательно распрощались, и она вернулась на свой остров… Только Жак проведал об этой, увы! довольно свежей, истории. Он меня назвал Дон-Жуаном, Ловеласом и т. д… и когда месяц тому назад, я ему признался в своей любви к его невестке…
— Он велел вам убираться прочь?
— „Каин, что ты сделал со своей англичанкой?.. Никогда, никогда, слышишь ли, не отдам я тебе этого ребенка, пока не увижу тебя за серьезным занятием… а если ты осмелишься ей сказать только одно слово о твоих чувствах, я тебя больше на порог к себе не пущу…“ Разве я, однако, не достаточно несчастлив, мисс Сюзи? — сказал молодой человек, внезапно меняя тон.