— Ты уже прошла первую ступень, тебя уже не занимает поражать и удивлять людей, потерпи — и скоро будешь знать больше.
Инцидент с кувшином и простыней не остался незамеченным — сиделка была так перепугана, что боялась войти в мою комнату.
Сплетня дошла до вас, и вы во время нашей с вами прогулки по саду спросили меня:
— Что за чудеса, Елена Петровна, показали вы сегодня Маше?
— Вы верите в медиумическую силу, доктор? — спросила я.
— Конечно, нет. Это одно шарлатанство.
— Я тоже шарлатанила, дорогой доктор; конечно, глупо было пугать бедную Машу, но это я со скуки. Мне адски скучно: я привыкла работать, гулять… Да, невесело сидеть в сумасшедшем доме.
Вы тогда схватили мои руки, сжали их и стали уверять, что я совершенно поправилась.
Лицо ваше было смущенное, виноватое.
Вам было стыдно, что вы удерживаете в лечебнице уже здорового человека, но вам казалось ужасным расстаться со мной.
Мама и Шура навещали меня теперь каждый день, и мама уговаривала меня ехать домой, но я сама не хотела.
Мне здесь было удобнее — я не рисковала, что мне помешают «спать» ночью.
Я ждала того, что он мне обещал.
Мама в последний раз пришла ко мне очень веселая, хотя немного взволнованная.
— Представь, Леночка, какая счастливая случайность, — начала она, — доктор только что вчера советовал для полного укрепления твоих нервов пожить тебе где-нибудь в хорошем климате, переменить обстановку. Я задумалась, как это устроить, и вдруг получаю письмо от тети Лиды. Ты помнишь тетю Лиду?
— Очень смутно, мама. Я была такая маленькая, когда она уехала… Ну, ну, рассказывай скорей, — спросила я, ужасно заинтересованная. Значит, «он» устраивает мою поездку через тетю Лиду, с которой мы в продолжение многих лет только изредка переписывались.
— Муж Лиды умер с год тому назад, она поселилась теперь в Сорренто, купила там виллу и предлагает тебе или Шуре погостить у нее… Для тебя лучшего и не выдумаешь! Ты согласна?
— Пожалуй, но я совсем не знаю тетю Лиду.
— О, она тебе должна понравиться, она удивительно умная и образованная женщина. Может быть, она теперь изменилась, но в молодости она была ровная, добрая, правда, немного гордая и чересчур сдержанная, но мы были всегда с ней друзьями.
Она написала такое милое и ласковое письмо и, посылая пятьсот рублей, прибавляет, что если ни одна из вас не захочет приехать, то пусть эти деньги я приму «на булавки девочкам»… Да вот, прочти сама это письмо.
Я развернула письмо и сразу увидала на бумаге водяной знак, хорошо мне известный, — «его» знак.
Когда мама ушла, я положила перед собой письмо и… конечно, я не объясню вам, доктор, каким способом вызвала на бумаге между строками «родственного письма» иные строки:
«Царица, служанка твоя ожидает тебя с покорностью и трепетом. Не медли, дай скорей нам всем счастье поклониться тебе».
Костя пришел к вечеру, чтобы помочь мне перебраться домой.
Он был бледен и взволнован, поцеловал меня крепко и, тщательно заперев дверь, сказал:
— Лена, я пришел узнать правду.
— Какую правду, Костя?
— Ты сама понимаешь, о чем я говорю.
— Право, не понимаю.
— Ты не хочешь сказать мне прямо… позволь задать тебе несколько вопросов?
— Пожалуйста…
— Как ты перемещалась к нему? Летала или…
— Костя, да что ты говоришь! Ведь это же был сон, галлюцинации!
— Хорошо, хорошо… Но как? Ты что-нибудь пила? Или натиралась мазью? — задавал он мне торопливо вопросы.
— Ничего подобного.
— Он заставлял тебя поклоняться какому-нибудь изображению?
— Нет.
— Да, да, для каждого века, для каждого интеллекта у «него» другая манера, — заходил он по комнате.
— Что ты говоришь, Костя?!
— А требовал он, чтобы ты всецело отдала ему свою волю, свою душу?
— Да.
— Ага! А отреклась ты от Бога?
— Какие пустяки!
— Конечно, конечно. Мы сами, «интеллигентные люди», давно все отреклись от Бога! «Тому» теперь лафа!
— О чем ты говоришь? — спросила я, испуганная волнением Кости.
— Не могу, не могу, не хочу верить! Это ужасно! — вдруг закричал он, хватаясь за голову. — Неужели это правда?
— Что правда?
— Нет, нет, это, конечно, вздор… я страшно расстроил себе нервы, и мне в голову лезут ужасно глупые мысли… но твой бред… твой бред был ужасно похож на бред… средневековых ведьм… Лена, милая, конечно, все это — вздор, но ты попробуй помолиться. — Он, дрожа с головы до ног, сжал мою руку.