Лина видела, как затылок и шея Тримбла побагровели то ли от избытка чувств, то ли при мысли об огромном чучеле медведя.
– «Мэри Элизе Бишоп, в знак признательности за ее…»
И это повторялось снова и снова и продолжалось, казалось, бесконечно. Наследство досталось каждому, вплоть до лакея самого низшего чина, и было оно одновременно щедрым и своеобразным, под стать его эксцентричному распорядителю. Предусматривалось и денежное пожертвование в пользу церкви, «дабы стало возможным заменить теноровый колокол, что дал трещину и в течение долгих лет превращал каждое мое воскресное утро в невообразимый кошмар». Сотня фунтов вдовам рыбаков, потерявших своих мужей у этих безжалостных берегов. Часть книг он передавал своим коллегам-ученым и, наконец, «вся моя оставшаяся собственность и само имение, нигде более не упомянутое в данном документе, переходит моему внучатому племяннику и наследнику Джонатану Квину Эшли».
– Имеется, однако, и добавление, внесенное пятью неделями позднее. – Стряпчий прочистил горло. – «Юной леди, проживающей в данный момент в моем доме в качестве гостьи, переходит резиденция Дрейкотт-Парк, вместе со всеми расходами, на период в шесть месяцев со дня моей смерти, и с этой же даты ей назначается выплата суммы в тысячу фунтов, в память доброй дружбы и теплой привязанности, что я питал к ее тетушке.
Дальнейшим я сообщаю, что мой внучатый племянник, Джонатан Квин Эшли, унаследует мои книги, карты, рукописи и бумаги, а также документы, только в том случае, если будет сохранять поместье Дрейкотт-Холл в своем владении в течение срока не менее шести месяцев либо до тех пор, пока не закончит публикацию моих мемуаров, издание которых так и осталось незавершенным, что, впрочем, займет больше времени. Если же это условие не будет выполнено, то все бумаги, книги и прочее перейдут в безраздельное пользование Эшмоловской библиотеки в Оксфорде». Этим заканчивается завещание. – Мистер Хаверс сложил документ, и в полной, почти осязаемой тишине, раздался шелест плотной бумаги.
Глава 4
Лина потрясенно смотрела на загадочно улыбающийся портрет. Кров и деньги, о которых она не могла и мечтать, которых хватило бы на то, чтобы начать совершенно новую, самостоятельную жизнь, какой бы дорогой она ни решила пойти. Это был последний щедрый подарок старика, чье живое воображение и чувство искреннего сострадания позволили протянуть руку помощи совершенно незнакомому человеку, а безграничное великодушие – достойно почтить память старой дружбы и любви.
– Спасибо, – прошептала она.
– Могут ли быть нарушены условия завещания? – На этот раз в голосе Квина Эшли не было ни нотки иронии или веселости. – Я не намерен владеть этим домом и имением ни днем дольше, чем мне понадобится, чтобы собрать все книги и бумаги и выставить имение на продажу.
– Нет, ваша светлость, условия нарушены быть не могут, – сказал стряпчий с непоколебимой твердостью. – Кроме того, я должен подчеркнуть, что юная леди имеет право оставаться в этом доме еще шесть месяцев, а значит, вы не сможете выставлять имение на торги, пока она не найдет другого места жительства.
– Теперь, если позволите, я попрошу воспользоваться одной из комнат, чтобы наедине поговорить с каждым, кто получил хоть какую-то часть наследства его светлости.
– Можете использовать кабинет, – сказал Эшли.
Несмотря на значительное расстояние, что разделяло их, Лина отчетливо видела, что лицо лорда оставалось бесстрастным, однако смирить гнев, которым пылали его глаза, ему не удалось. Он поймал ее испытующий взгляд, и она почувствовала, будто только что повернулся ключ в замке, заперев в клетке разъяренного тигра. Она с силой вжалась в спинку стула в невольной попытке отступить, и поперечные планки буквально впились ей в спину.
– О чем, черт возьми, думал этот старый дьявол? – возмущенно воскликнул Квин, как только дверь за ними захлопнулась.
– Он хотел быть уверен, что его мемуары будут опубликованы, ваша светлость, – спокойно ответил мистер Хаверс. – Я убежден, ваш дядюшка полагал, что по прошествии лет на них смогут взглянуть иначе, особенно если бы вы имели возможность дополнить их своей, без сомнения, увлекательной историей путешествий и своими записями.