Она осеклась. Он смотрел мимо нее, туда, где из машины вытаскивали Марко. При этом у него на лице было такое выражение, какого ей никогда раньше не доводилось видеть, — суровое, почти кровожадное.
В три прыжка он оказался возле Марко, поднимая того в воздух, словно тряпичную куклу. Встряхнув его, Гвидо сжал руки на его горле.
Клэр побежала к ним и бросилась на Гвидо, пытаясь оттащить его.
— Не надо, пожалуйста, не трогай его, он помог мне. Я пообещала, что позабочусь о нем. — Она била его своими маленькими кулачками. — Гвидо, дорогой, отпусти его.
— Ты с ума сошла? — прохрипел Гвидо. — Он сообщник того подонка. Почему я должен щадить его?
— Потому что он твой работник. — У нее по лицу уже текли слезы. — Потому что его отец работал на тебя, и его дед тоже. Потому что это твоя земля, твое поместье, а ты — Бартальди.
Медленно Гвидо ослабил хватку, и Марко, весь красный и чуть не задохнувшийся, выскользнув, упал на землю к его ногам.
— Он дурак, и даже хуже, чем дурак, — поспешно продолжала она. — Но он сожалеет о содеянном, а мне бы никогда без него не выбраться. Я дала слово, что похлопочу за него.
— А что тебе дает право давать такие обещания? — Его тон резанул ее.
Она подняла голову и заглянула ему в лицо. Ей хотелось поцелуем снять напряжение с этих губ, смахнуть морщинки с мрачного лица.
— Потому что я женщина Бартальди. А теперь забери меня домой, пожалуйста, — тихо ответила она.
Он заглянул ей в глаза, взял ее руку и поднес к губам. Потом обернулся к ближайшему полицейскому.
— Вы не могли бы отвести леди ко мне в машину, пока я посмотрю, что здесь можно сделать?
Она уже дрожала как осиновый лист. Он озабоченно посмотрел на нее:
— Ты больна?
— Со мной все в порядке. Гвидо, ты не позволишь им посадить бедного Марко в тюрьму? Его мать больна, и он один из твоих людей…
— Я понял, дорогая, — как-то странно произнес он. — Я тебе ни в чем не могу отказать.
Она откинулась на сиденье, закрыла глаза, и машина тронулась. Жребий брошен! Она предложила ему себя, и он согласился; теперь, наверное, купит ей какое-нибудь жилье, возможно квартиру в Риме, и, когда у него будет время, станет навещать ее.
— Как ты узнал, где искать меня? — поинтересовалась она.
— С тех пор как ты сказала Тонио про «кузена Марко», мы следили за Фабио. Мы думали, что в опасности Паола. Но мне бы и в голову не пришло, что он осмелится дотронуться до тебя.
Когда ты исчезла прошлой ночью, я сначала подумал, что ты просто бросила меня. Затем около часовни мы нашли ключи от машины Виолетты, обнаружили, что Минерва тоже исчезла, и к тому же нам доложили, что неподалеку видели машину Фабио. — Он говорил спокойно, без эмоций. — Марко мы хотели поймать, чтобы допросить.
Он замолчал.
— Надеюсь, ты не дала Фабио никаких обещаний о том, что спасешь от тюрьмы и его тоже?
— Нет, — поспешила возразить она, — его, надеюсь, упекут до конца жизни.
Тут она вспомнила и резко выпрямилась.
— Гвидо, я забыла тебе сказать: Минерва в багажнике машины.
— Кто-нибудь найдет ее и вернет на место.
— Как ты можешь так спокойно говорить? — возмутилась Клэр. — Она же самое ценное, что у тебя есть.
— Уже нет, — с нежностью возразил он и, приводя ее в трепет, положил руку ей на колени.
Все толпились на лестнице виллы в ожидании их возвращения.
Гвидо открыл дверь и помог ей выйти из машины. Затем, не дав ей возможности ни пошевелиться, ни высказать свой протест, он поднял ее на руки и понес вверх по лестнице.
Она заметила Паолу, которая, вытаращив глаза и раскрыв от удивления рот, смотрела на них.
— Гвидо, поставь меня, — прошептала Клэр. — Ты с ума сошел? Что люди подумают?
— Люди всегда думают только то, что хотят думать, — ответил он, не ослабляя хватки и продолжая путь.
Он внес ее в спальню и положил на кровать. Затем обернулся, сделав знак следовавшей за ними экономке, и дал ей какие-то указания, но так тихо, что Клэр практически ничего не расслышала.
Ей приготовили ванну, горячую, с ароматными добавками. Бенедетта и Филумена помогли ей раздеться. Она с удовольствием опустилась в воду, блаженно расслабившись. Когда она вылезла, ее встретили с теплым банным полотенцем. Филумена вытерла ей волосы, а Бенедетта втерла в ее шишку на голове какую-то сладко пахнущую мазь.
Постель была уже разобрана, и даже ночная рубашка уже ждала ее. Атласная, цвета слоновой кости, на тонких бретельках, с гипюровым лифом и глубоким вырезом. На юбке с одной стороны высокий разрез, окантованный кружевами, обнажал ногу почти до бедра.
Неожиданно она обратила внимание, как почтительно к ней все относятся. И как отводят глаза, когда она смотрит на них. Хотя чего же она ждала? Подняв ее на руках по лестнице, Гвидо поставил на ней свое клеймо, фактически огласил свои намерения перед целым светом. Клэр кусала губы. Можно только представить, что сейчас чувствует Паола.
Закрыв ставни, отчего комната погрузилась в полумрак, Бенедетта и Филумена пробормотали что-то учтивое и удалились, оставив Клэр одну.
Но почти тут же дверь открылась, и появился Гвидо.
Он тоже переоделся. На нем были черные брюки, обтягивающие стройные бедра, и черная шелковая рубашка. Лицо серьезное, немного отстраненное.
— Как ты? — Он стоял возле кровати и смотрел на Клэр сверху вниз.
— Намного лучше, — поколебавшись, ответила она. При этом ее глаза не скрывали разочарования. Она ожидала, что он будет себя вести тоньше. — Вы не теряете времени, синьор.
— У меня его слишком мало, чтобы позволить себе его терять. — Он тоже немного помолчал. — Тебе понравилась ночная рубашка?
— Очень изысканная, — по старой привычке съязвила она. — У тебя целый склад рубашек на всякий случай?
— Нет, — улыбнулся он. — Тебе многое предстоит узнать обо мне, красавица моя.
Ее пальцы сами собой отдернули край одеяла, и неожиданно пересохшими губами она поинтересовалась:
— А это будет первый урок? — Возбуждение от предвкушения боролось в ней с робостью.
— Думаю, с этим следует немного подождать. Потому что нам надо поговорить. — Он присел на край кровати и протянул ей плоскую бархатную коробочку. — Я пришел вручить тебе это.
Это оказался бриллиант — огненная капелька на тонкой золотой цепочке.
— Я искал безупречный камень, — продолжил он. — Есть и другие драгоценности, конечно, некоторые очень старинные, но мне хотелось подарить тебе что-то только для тебя одной, что-то, что до тебя еще никто не носил.
Она сглотнула.
— Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. Но ты не должен был этого делать, Гви-до. Мне не нужны драгоценности, не нужны дорогие подарки.
— Тогда тебе придется работать над собой, любимая. От маркизы Бартальди люди ждут, что по большим праздникам она станет надевать фамильные украшения.
— Уверена, Паола будет замечательно в них смотреться, — безжизненно отозвалась Клэр. — Тебе не кажется, что сейчас ты должен быть с ней?
Гвидо застегнул цепочку у нее на шее, расположив подвеску так, чтобы бриллиантик блестел в ложбинке между ее прикрытыми гипюром грудями.
— Потрясающая оправа, — с нежностью восхитился он. — Неужели мое общество так неприятно тебе, дорогая, что ты хочешь избавиться от меня?
— Твое общество для меня слишком недоступно, чтобы выражать свое мнение. Я только чувствую, что ты смеешься надо мной.
— Ты говоришь глупости. — Он взял ее руки в свои. — Кьяра, по-моему, ты единственная, кто не знает, что я пришел просить тебя стать моей женой.
Она в оцепенении уставилась на него. Сердце забилось с невероятной частотой, а ртом она, не переставая, хватала воздух. Когда она, наконец, снова обрела способность говорить, то еле слышно пробормотала:
— Это какая-то шутка. Должно быть, это…
— Я никогда не был столь серьезен. — Он коснулся ее запястья. — И я хочу услышать ответ, дорогая. Все ждут твоего ответа.