– Прижмись ко мне, я все же не человек, так что смогу поделиться теплом тела, – улыбается, глядя на меня с теплотой во взгляде голубых глаз.
От его доброты у меня тает сердце и становится приятно в груди, и я все никак не могу оторвать взгляда от его необычных зрачков. Надо же, никогда такого аквамаринового оттенка не видела.
– Это линзы? – говорю первое, что приходит на ум, а затем понимаю, как сглупила.
Ведь оборотни не переносят ничего инородного, так что и линзы носить не могут. Он не язвит над моей глупостью, лишь отрицательно качает головой. А вот сбоку раздается звериное рычание, похожее на волчий недовольный рык. В страхе из-за событий последних нескольких часов вздрагиваю и плотнее притискиваюсь к Руану, как он и хотел. И так тепло становится, что по телу разливается приятно покалывающий жар. И когда я, наконец, смотрю на Сверра, то мне кажется, будто его рев мне послышался, был плодом моего исступленного воображения. Ведь его лицо ничего не выражает. Оно выглядит словно камень. Бездушный, равнодушный и безразличный ко всему.
– Хватит возиться с этой прошкой, – фыркает, дергая верхней губой.
Парень рядом со мной напрягается, я же с недоумением и непониманием вопросительно гляжу на них.
– Ты сегодня непозволительно груб, Сверр, – ровным тоном говорит Руан, отчего я испытываю к нему благодарность. – У тебя нет никаких оснований считать, что…
– Что такое прошка? – не выдерживаю, перебиваю парня, понимая, что это что-то нехорошее и явно мне не понравится.
В фургоне настает абсолютная тишина. Только битва взглядов между друзьями, каждый из которых не намерен сдавать позиции. Никто не отвечает мне, напряжение усиливается, давя на, и без того, растрепанные нервы. Первым все же взгляд отводит Руан, и я его не виню. У сына Эррамуна изначально сильные гены альфы, природу не обмануть. Почти не обмануть…
– Все это не имеет значения, – наконец, отмирает Сверр, теряя злость, которую он все это время источал. – У нас сейчас действительно серьезная проблема назревает.
– Будь честен, друг, – говорит с горечью второй. – Ведь украшение твоей матери – не просто память или сувенир.
Тишина. Абсолютная. Только стук колес об асфальт и звук мотора.
– Это артефакт, – признает спустя несколько секунд блондин, тяжело вздыхает. – Самый важный. Еще со времен расцвета Хартонской Империи. Времени вдаваться в подробности нет, так что буду краток. Те, кто завладел цветком камелии, смогут возродить Искандера…
– Кого? – спрашиваем мы с Руаном одновременно.
Переглядываемся, а затем смотрим на Сверра. А вот он глядит на нас так, будто мы – деревенщины и последние неучи. Внутренне фыркаю и задираю подбородок. Подумаешь, нашелся тут знаток истории и каких-то артефактов. Даже себе не признаюсь, с каким любопытством жду его ответа. И только мне кажется, что сейчас он заговорит, как вдруг фургон останавливается.
Мы втроем сидим в напряжении. Парни мрачно вглядываются в сторону выхода. Фургон, видимо, старенький, и часто использовался для противозаконных вещей. Иначе объяснить множественные маленькие дырки, испещряющие прочный металл, не могу. Хотя благодарна, ведь благодаря пробивающемуся сквозь них лунному свету внутри не полная темень, как это обычно бывает. Не то чтобы я так уж часто была пленницей или ездила внутри чужих грузовиков… Точнее, никогда. Могу сказать одно, опыт мне однозначно не нравится.
– Что-то тихо снаружи, – нарушает тишину Руан.
А вот у меня странное ощущение, будто кто-то очень родной находится сейчас близко. Только руку протянуть. Ахаю и привстаю, но чувствую, как ларнийская змея усиливает свою хватку.
– Спокойно, спокойно, – опускаю голову и шепчу, стараясь расслабить тело.
– Какие все же это мерзкие твари, однако, – с омерзением говорит и передергивает, насколько это возможно, плечами темноволосый.
Мои же манипуляции действуют, и хватка становится слабее. Так что я, уже не совершая прежней ошибки, встаю очень медленно и подхожу к той части, откуда доносятся голоса. Прислоняюсь к одной из дырочек в нижней части, чуть присев на колени, и гляжу наружу. А вот там происходит нечто странное.
– Что там? – напряженно спрашивает Руан, который так и не может успокоиться, так что змея-охранник не позволяет ему нормально встать. Любые шевеления чреваты для него тяжелыми последствиями и сжатием дыхалки.
– Пограничный пункт, – вдруг раздается холодный голос Сверра. – Здесь неподалеку заканчиваются земли волчьего клана Альтаира, так что если нас не освободят, уже к утру мы будем на землях Восточного Удела.