– Да все неплохи. Но я, кажется, знаю, кто старший. Догадалась. Княжич Ириней. И еще там один, Велемил – может, он? Велемил – он вечно насупленный какой-то, что ли? Может, глупый малость? Ириней бы лучше, – глаза у княжны-сестрицы блестели этак загадочно, и в голосе что-то появилось, томное, зовущее.
Ириней, значит. И вокруг Вельки кружит, и сестре успел понравиться. Только по-разному он на них смотрит…
– А проклятье? – напомнила Велька. – Ничего странного не разглядела? Может, метка какая – нет? Родинка большая, к примеру…
– Нет, – тут же скисла Чаяна, – не видно ничего ни на ком.
Велька только рукой махнула:
– Вот что, сестрица, нынче ночь особая, проклятье себя проявить может, метки невидные видными делать… ненадолго, но заметить успею. Могу попытаться. А не боишься? Может, лучше и не знать?
– Нет уж, лучше знать! – упрямо тряхнула головой Чаяна. – Если сумеешь, Велюшка, век перед тобой в долгу буду!
– Не нужна ты мне в должницах ни на век, ни на день! – буркнула Велька. – Я и так… не сомневайся.
Легко сказать. Слово-то она знала, но и только. А знание, бывает, уменья не заменяет. Но попытаться ей и самой хотелось.
А время подходило. Опустели улицы Верилога, горожане собирались на высоком берегу реки Верилы, там вокруг берез девки уже завели хороводы, пели, славили Ярилу с Лелей – близилась великая ночь божьей свадьбы. Сегодня вечно юная Леля-красавица, богиня-дева, уйдет к супругу Яриле в дальние чертоги, а власть над миром получит Лада, всему земному мать и хозяйка. Кончилось время девичьего цветения и веселья, наступает пора растить и собирать плоды.
Один хоровод распадался, и девушки разбредались по ближнему лесу, набрать трав и цветов, которые вплетут в венки из березовых и дубовых веточек, но тут же рядом начинались другой хоровод и другая песня.
Купальские костры только готовили, их зажгут с закатом, сам князь с волхвом вместе огонь выбьют. И расстелют тут скатерти повсюду, выставят припасы: пирогов и блинов будет без счета, сыра и сметаны, и медов хмельных самых разных. Минувший год удался урожайным, сытым, и люди истово надеялись, что и нынешний случится не хуже, а для этого праздновать следует широко и щедро, чтобы боги остались довольны.
А Леля вернется будущей весной. И далеко не все девицы из нынешних хороводов встретят ее, некоторые уже назавтра спрячут волосы под женский повой, уйдут молодыми женами в мужний род. А кто-то отдаст свои девичьи обручья и станет поджидать сватов. А кто-то, может, в свою семью принесет дитя, зачатое дивьей купальской ночью – семья не попрекнет. Дети купальской ночи – дети самого Ярилы, его божье благословение, им радоваться положено.
Только все по доброму согласию должно быть, иначе Леля осерчает и накажет. А оскорбленная богиня-краса, богиня-весна злее и мстительнее самой Мары – Марены, хозяйки смерти и зимы. Никто не рискнет обижать Лелю, в такой-то день, а рискнет – пусть не жалуется.
За Чаяной прислали от княгини, и она ушла. А Велька сбросила нарядную одежду, сняла серьги-гроздья и венчик с подвесками, нырнула в простую рубаху, огляделась в поисках прочего, чтобы понеказистее, да попадалось на глаза только нарядное и ее русалья рубаха, уже разложенная на сундуке.
– Дай свою поневу, быстро, скоро верну, – велела она какой-то из горничных девок, та подчинилась без возражений.
Велька небрежно затянула поневу поверх рубахи. Ей бы только спуститься да по двору пройти, не привлекая внимания. Огляделась, поманила Малку:
– Пойдем, княжичей кариярских мне покажешь, всех четверых.
Та за голову схватилась:
– Ой, княженка, да как же… Да где же? Не в гостевых же палатах? Да они, поди, и ушли со двора!
– Вот и пойдем, поглядим, ушли ли…
Обещание, данное сестре, бессмысленно, если не знать в лицо всех княжичей. Ей ведь надо на них проклятую метку поискать, да еще во время праздника. То, что они у отца важные гости, упрощало дело: по ходу праздника отец непременно посадит их рядом с собой, чтобы лично угостить чаркой меда и пирогом. Но не их ведь одних, и вместе ли, и когда именно – кто знает, да ночь еще, праздник, толпа народу кругом мельтешить будет.
– Княженка, княженка! – вбежала еще горничная, всплеснула руками. – Не готова? Скорее раздевайся… одевайся! Уж ждут…
– Подождут! – отрезала Велька. – А вы тут готовьте все! – И, схватив за руку Малку, выскочила поскорее из горницы и почти что сбежала с лестницы вниз. Малка только охала, стараясь поспевать за неугомонной княженкой и при этом устоять на ногах.
По пути Велька и повод придумала прийти в гостевой терем. Ради этого забежала в кухню, кинулась к старшей стряпухе: