Зря, что ли, руки обожгла, ломая крапиву?
Не догнали их, конечно. Но одному из преследователей, самому настырному, от обеих досталось жгучего угощения. Велька ее, эту другую девку, которой помогла, не узнала, да и не старалась узнать! В конце концов они трое, «русалки» и парень, разбежались в разные стороны, и… Велька вдруг оказалась одна.
Совсем одна.
Тихо стало, шум остался где-то далеко. Хорошо, что все же остался, а то и растеряться можно, куда ни глянь – лес глухой, ночной. И звуки леса исконные стали слышны: скрип дерева, крик какой-то птицы в кустах и уханье совы неподалеку. И жутко стало, подумалось, что вот сейчас покажется кто-то из кустов… леший?
Ничего, сейчас она просто постоит, отдохнет немного, осмотрится и поймет, куда забралась…
Велька тяжело дышала, чувствуя, как навалилась усталость, даже шевельнуться не хотелось.
Слишком ранняя усталость! Выпей она русальего отвара – еще носилась бы по лесу.
Ничего, просто отдохнуть всего-то и нужно. Оглядываясь, она стала узнавать место, старые березы, а если еще немного влево пройти, будет кривая береза с большим дуплом. Значит, чтобы к Русальему озеру выйти, надо взять правее. Все они, «русалки», в конце концов выйдут в этому озеру, чтобы искупаться в его холодной черной воде и отпустить русалок восвояси, потому что в этом озере и скрыт проход в их навий мир.
Ей, Вельке, можно и не купаться нынче, она ведь отвар не пила, она не русалка. Но – кто знает? Вон как по лесу ей славно бегалось! Может, взяла ее русалка и без отвара? Значит, надо идти. Вот немного еще постоять, прислонившись к березе, совсем немного…
Луна выглянула полностью, стало светлее, зато тени меж деревьями легли чернее, гуще.
И вдруг – Велька даже вскрикнуть не успела – кто-то большой возник, выдвинулся из-за ее спины, неслышно, как тень, и крепко ее обнял, стиснул так, что и не пошевелиться. Она только вздохнула судорожно, дернулась, да куда там! И травы из ее венка, смятые его рукой, запахли необычайно пряно и резко.
Леший?
Нет. Человек.
Кричать – какой смысл? Да и крикнуть она бы не смогла, только замычать, потому что одной ладонью он крепко прижал ее лицом к своей груди, а держал, значит, всего лишь одной рукой – да точно ли у него их всего две, почему будто связанная крепко?
– Тихо, лиска, тихо, – шепотом попросил он, склоняясь к самому ее уху. – Поймал я тебя все-таки. Обещай не шуметь – отпущу.
Лиска?! Ириней звал ее лисой и обещал поймать на шапку. А еще раньше назвал белкой.
Но это был не Ириней, точно не Ириней, и голос не его, и вообще…
Не он.
– Не станешь кричать?
Как будто это было важно – не кричать в лесу в купальскую ночь!
Велька отрицательно мотнула головой, и крепкие объятия тут же ослабли, парень отодвинулся, дал на себя взглянуть, благо луна светила не скупясь.
Незнакомый.
– Не бойся меня, – добавил, – не обижу. И другим не позволю.
Ох ты ж…
– А если я тебя обижу? – лукаво предположила Велька. – Ты, что ли, русалок не боишься?
Она с интересом поглядывала на парня. Высокий, здоровый, широкоплечий, таких в кмети берут, да не куда-нибудь, а в ближнюю дружину. А рубаха холщовая, и не поймешь в потемках, какого цвета, но – крашеная. Вышивка по вороту и рукавам широкой каймой, света маловато, чтобы ее разглядеть. Но вроде не по-здешнему шито. Волосы не темные и не совсем светлые.
Лицо… Хорошее лицо. Вроде не такой красавец, как, к примеру, кариярский княжич Ириней, но хотелось глядеть и глядеть…
Парень только улыбался.
– Поймал я тебя, русалка. Теперь не отпущу.
Нагнулся и быстро поцеловал в щеку, потом в другую, губы его были сухие и горячие. Велька только вздохнула глубоко, не отстраняясь, удивившись попутно – ну надо же, а хорошо как! Приятно…
А сова продолжала ухать, теперь еще ближе.
Морок, что ли, продолжается? Или другой вот-вот затянет, морочней прежнего? А что, нынче ночью все возможно.
– Ты не такая, как они, – сказал парень, показав кивком куда-то далеко. – Я имею в виду, не такая, как все девки в этом лесу.
– На кикимору похожа? – уточнила Велька, наморщив нос. – Или на болотницу?