Я фыркнула. Мне не было дела ни до этого флорентийского придурка, вообразившего себя избранником Божьим, ни до толп, стекавшихся, чтобы послушать его проповеди об Апокалипсисе. Джироламо Савонарола поносил Александра со своей безопасной церковной трибуны на севере и бичевал семейство Медичи, правящее в его собственном городе. Этот священник-доминиканец явился к Карлу и заявил, что он, Савонарола, — посланец Господа, избранный им, дабы исправить и преобразовать Церковь, изгнать заполонивших ее язычников, любителей наслаждений.
— Савонарола — буйнопомешанный, — сказала я. — Он думает, будто король Карл — это кара Господня. И еще думает, будто апостол Иоанн в своем «Откровении» предсказал вторжение в Италию.
При виде такого недостатка почтения с моей стороны донна Эсмеральда перекрестилась.
— Отчего вы так уверены, что он ошибается, мадонна? — Она понизила голос, словно бы опасаясь, что Джофре может услышать ее из другого крыла дворца. — Это пороки Папы Александра и развращенность его кардиналов навлекли на нас такое несчастье. Если они не покаются, мы пропали…
— С чего бы вдруг Богу наказывать Неаполь за грехи Александра? — возмутилась я.
На это у донны Эсмеральды ответа не было.
Но она все равно продолжала молиться святому Януарию; меня же снедало беспокойство. Угроза нависла не просто над троном нашей семьи — мой младший брат уже стал достаточно взрослым, чтобы сражаться. Его учили владеть мечом. Если нужда возникнет, его тоже призовут к оружию.
Так прошел остаток лета. Я была добра к Джофре, но не могла заставить себя полюбить его — из-за его слабохарактерности. При людях мы были ласковы друг с другом, хотя Джофре теперь реже посещал мою спальню и чаще проводил ночи в обществе местных шлюх. Я изо всех сил старалась не ревновать и не показывать, что меня это задевает.
Пришел сентябрь и принес с собой дурные вести.
«Милая сестра, — писал Альфонсо, — возможно, ты уже слыхала об этом: король Карл перевел свои войска через Альпы. Французские солдаты топчут итальянскую землю. Венецианцы заключили с ними сделку, и потому их город пощадили, но теперь Карл положил глаз на Флоренцию.
Не волнуйся. Мы собрали значительную армию, а наследный принц Феррандино поведет своих людей на север, чтобы остановить врага прежде, чем тот вступит в Неаполь. Я остаюсь здесь с отцом, потому ты можешь не беспокоиться обо мне. Когда к нашей армии присоединятся папские войска, мы будем непобедимы. Причин для страха нет, ведь его святейшество Александр публично заявил: «Мы скорее лишимся нашей тиары, наших земель и нашей жизни, чем покинем короля Альфонсо в беде» ».
Я больше не могла скрывать свое горе. Джофре делал все, что мог, пытаясь утешить меня.
— Они не пройдут дальше Рима, — пообещал он. — Отцовская армия остановит их.
Но пока что французы преуспевали. Они разграбили Флоренцию, этот центр культуры и искусства, затем двинулись дальше на юг.
«Наши войска продвигаются вперед, — писал мне Альфонсо. — Вскоре они соединятся с папской армией и остановят Карла».
В последний день декабря 1494 года предсказание моего брата подверглось испытанию на прочность. Нагруженные бесценной добычей французы вошли в Рим.
Джофре узнал о вторжении из наспех написанного письма своей сестры, Лукреции. Теперь настала моя очередь утешать его; нам обоим мерещились кровавые схватки на огромных площадях Святого города. Несколько дней мы страдали от отсутствия вестей.
В один зловещий день я сидела на балконе и писала длинное письмо брату — единственный способ, позволявший мне взять себя в руки. И тут я услышала стук копыт. Я подбежала к перилам и увидела, как одинокий всадник подскакал ко въезду в замок и спрыгнул с лошади.
Судя по одежде, это был неаполитанец. Я выронила перо и кинулась вниз по лестнице, крикнув на ходу донне Эсмеральде, чтобы она позвала Джофре.
Я поспешила в Большой зал; гонец уже ждал там. Он был молод, черноволос, чернобород и черноглаз, в коричневом, богатом наряде дворянина. Пыль покрывала его с головы до ног, и он едва держался на ногах после трудного пути. Он не привез никакого письма, вопреки моим надеждам. Послание, которое он нес, было слишком важным, чтобы доверять его бумаге.
Я велела принести вина и еды; гонец с жадностью принялся пить и есть, а я с нетерпением ожидала мужа. Наконец-то вошел Джофре. Мы позволили несчастному гонцу сесть и сами уселись, чтобы выслушать его рассказ.
— Я прибыл сюда по просьбе вашего дяди, принца Федерико, — сказал мне гонец. — Он получил сообщение от наследного принца Феррандино, который, как вам известно, находился в Риме, командовал нашим войском.
При слове «находился» мое сердце тревожно забилось.
— Что слышно из Рима? — не в силах сдерживаться, спросил Джофре. — Мой отец, его святейшество Александр, мои сестра и брат — с ними все в порядке?
— С ними — да, — сказал гонец, и Джофре со вздохом откинулся на спинку трона. — Насколько мне известно, они благополучно укрылись в замке Сант-Анджело. Но над Неаполем нависла ужасная угроза.
— Говори! — велела я.
— Принц Федерико велел мне сказать следующее: армия наследного принца Феррандино вошла в Рим и вступила в бой с французами. Однако войско короля Карла намного превосходило численностью неаполитанскую армию, и потому Феррандино полагался на обещанную помощь его святейшества. Но семейство Орсини тайком от Папы вступило в заговор с французами и захватило Джулию, известную также под прозванием Ла Белла, фаворитку Александра. Когда его святейшество услышал, что мадонне Джулии грозит опасность, он приказал своим войскам отступить и велел принцу Феррандино покинуть город. Принц Феррандино, понеся определенные потери, вынужден был подчиниться. Теперь он возвращается домой, где будет готовиться снова вступить в бой с французами. Тем временем его святейшество принял короля Карла в Ватикане и провел с ним переговоры. Он предложил отдать взамен мадонны Джулии своего сына дона Чезаре — вашего брата, принц Джофре, — чтобы тот отправился с французами в качестве заложника. Таким образом, он гарантировал Ре Петито беспрепятственный проход до Неаполя.
Несколько мгновений я молча смотрела на посланника, потом прошептала:
— Он предал нас. Он предал нас ради женщины… Мною овладело такое негодование, что я не в силах была пошевелиться, лишь сидела и смотрела на молодого дворянина, отказываясь верить в произошедшее. Несмотря на все свои красивые слова и обещания отказаться от тиары, земель и жизни, Александр покинул Альфонсо в беде, не поступившись даже самой малостью.
Уставший гонец жадно глотнул еще вина, прежде чем продолжить рассказ.
— Но и в самом Риме тоже не все в порядке, ваше высочество. Французы разграбили город. — Он повернулся к Джофре. — Ваша мать, Ваноцца Каттаней, — ее дворец был ограблен, и говорят…— Он потупился. — Прошу прощения, ваше высочество. Говорят, будто они совершили неподобающие действия против ее особы.
Джофре прижал ладонь к губам. Гонец продолжал:
— Мадонна Санча, ваш дядя, принц Федерико, просил сказать вам следующее: Неаполь нуждается в помощи всех своих граждан. Он боится, что приближение французов подтолкнет баронов-анжуйцев к мятежу. Принц просит вас и вашего супруга прислать из Сквиллаче всех, кто способен носить оружие.
— Но почему тебя послал мой дядя, а не мой отец, король? — спросила я.
Я была уверена, что мой отец даже не потрудился бы держать меня в курсе событий, настолько он мною пренебрегал.
Но ответ посланца удивил меня.
— Так сложилось, что принцу Федерико пришлось взяться за насущные дела королевства. Мне очень жаль, что именно я принес вам эту весть, ваше высочество, но его величество нездоров.
— Нездоров? — Я встала, сама удивившись тому, что эта весть настолько обеспокоила меня. — Что с ним случилось?
Молодой человек отвел взгляд.
— С телесной точки зрения — ничего, ваше высочество. Ничего такого, чему могли бы помочь врачи. Он… глубоко потрясен угрозой со стороны французов. Он не в себе.