Я медленно опустилась обратно на трон, не обращая внимания на жалостливый взгляд мужа. Я не видела сидящего передо мной гонца: перед моим внутренним взором стояло лицо отца. Впервые я попыталась отрешиться от написанной на нем жестокости, от адресованного мне насмешливого выражения. И тогда я увидела угрюмый, затравленный взгляд и поняла, что нисколько не удивилась, услышав о его душевной болезни. В конце концов, он ведь сын Ферранте, который не просто убивал своих врагов, но наряжал их выделанные чучела в роскошные костюмы и разговаривал с ними, словно с живыми.
Мне не стоило удивляться ничему этому: мне следовало бы с самого начала понять, что мой отец — безумец, а мой свекор — предатель. А французы, несмотря на все старания Альфонсо убедить меня в обратном, движутся к Неаполю.
Я встала и на этот раз осталась стоять.
— Ты можешь поесть и отдохнуть, — сказала я гонцу. — А потом, когда ты снова увидишь принца Федерико, передай ему, что Санча Арагонская услышала его призыв. Я встречусь с ним вскоре после твоего возвращения.
— Санча! — попытался протестовать Джофре. — Ты разве не слышала? Карл ведет свою армию в Неаполь. Это слишком опасно! Куда разумнее остаться здесь, в Сквиллаче. У французов нет особых причин нападать на нас. Даже если они решат захватить наше княжество, еще несколько месяцев…
Я стремительно развернулась к нему.
— Дорогой муж, — парировала я ледяным, непреклонным тоном, — ты что, не слышал? Дядя Федерико просит помощи, и я не намерена ему отказывать. Или ты столь быстро позабыл, что и сам, в силу брака со мною, являешься принцем неаполитанским? Ты не только дашь войско — ты сам обнажишь меч в защиту Неаполя. А если ты этого не сделаешь, я возьму твой меч и отправлюсь туда сама.
На это Джофре нечего было сказать. Он смотрел на меня, бледный и смущенный тем, что оказался уличен в трусости, да еще и при чужом человеке.
Я покинула тронный зал и отправилась в свои покои, где велела фрейлинам немедленно начать собирать вещи.
Я возвращалась домой.
ЗИМА 1495 ГОДА
Глава 6
Карета, в которой мы с мужем приехали в Сквиллаче, была подготовлена для обратного путешествия в Неаполь. На этот раз нас сопровождал более многочисленный воинский отряд, вооруженный для битвы; мы пересекали Италию по диагонали, с юго-востока на северо-запад, от одного берега до другого. Из-за величины нашего обоза — в него входили три крытые повозки с придворными и багажом — путешествие заняло несколько дней.
Все это время я со страхом размышляла о том, как встречусь с отцом. «Глубоко потрясен, — сказал посланец. — Нездоров. Не в себе». Он позволил, чтобы управление государством легло на плечи Федерико. Неужто его обуяло то самое безумие, которое приписывали Ферранте? Но как бы там ни было, я поклялась, что позабуду о своих обидах и неприязни. Мой отец был королем, и теперь, в преддверии войны, он нуждался во всеобщей верности. Если он хоть сколько-то способен понять меня, я буду умолять его об этом.
В последнее утро пути, когда мы увидели на горизонте Везувий, я в волнении схватилась за руку донны Эсмеральды. Какое же это было счастье — наконец-то подъехать к городу, увидеть огромный купол кафедрального собора, темные камни Кастель Нуово, громаду Кастель дель Ово; счастье — и в то же время печаль, ибо над любимым городом нависла угроза.
Наконец наша карета прокатилась под триумфальной аркой Альфонсо Великодушного и въехала во двор королевского дворца. Часовые сообщили о нашем приближении, и, когда мы с Джофре выбрались из экипажа, мой брат уже ждал нас. Альфонсо исполнилось четырнадцать лет; на щеках его уже пробился белокурый пушок, поблескивающий в лучах неаполитанского солнца.
— Братец! — воскликнула я. — Да ты только взгляни на себя! Ты же превратился в мужчину!
Альфонсо в ответ сверкнул белозубой улыбкой. Мы обнялись.
— Санча, — сказал он; голос его сделался еще ниже. — Как же я по тебе соскучился!
Мы неохотно разомкнули объятия. Джофре стоял рядом. Альфонсо взял его за руку.
— Брат, я признателен тебе за то, что ты явился сюда.
— Мы не могли поступить иначе, — любезно откликнулся Джофре.
И это было чистой правдой, хотя и исключительно в силу моей настойчивости.
Пока слуги возились с багажом и прочим нашим имуществом, Альфонсо повел нас во дворец. Когда первая радость встречи потихоньку улеглась, я заметила, что на лице брата, в его походке, во всех манерах видна напряженность. Здесь совсем недавно произошло что-то скверное, что-то настолько ужасное, что Альфонсо выжидал подходящего момента, чтобы сообщить нам об этом.
— Мы приготовили для вас покои, — сказал он. — Вы, наверное, захотите привести себя в порядок, прежде чем встретиться с принцем Федерико.
— Но как же отец? — спросила я. — Может, мне следует сначала отправиться к нему? Несмотря на его недуг, он все-таки остается королем.
Альфонсо заколебался; по лицу его скользнула тень каких-то чувств, прежде чем он сумел справиться с собою.
— Отца здесь нет.
Он повернулся к нам с мужем (я никогда еще не видела Альфонсо таким подавленным) и сказал:
— Он бежал сегодня ночью. Очевидно, он уже некоторое время замышлял это; он забрал с собою свою одежду и вещи и много драгоценностей. — Мой брат опустил голову и покраснел. Чувствовалось, что он уязвлен. — Мы не думали, что он способен на такое. Он отправился спать. Мы обнаружили все это лишь несколько часов спустя, Санча. Думаю, ты понимаешь, почему все братья, и в особенности Федерико, сейчас очень заняты.
— Бежал?
Я была ошеломлена и раздавлена стыдом. До нынешнего момента я считала, что самый вероломный человек в христианском мире — это Папа, бросивший Неаполь в час смертельной опасности. Но теперь выяснилось, что мой родной отец оказался способен на еще худшее предательство.
— Один из его придворных пропал, — печально добавил брат. — Мы думаем, что он участвовал в этом замысле. Мы точно не знаем, куда отправился отец. Сейчас это выясняется.
Прошел мучительный час. Все это время я беспокойно расхаживала по элегантной спальне для гостей — в комнате, некогда принадлежавшей мне, теперь жила Джованна. Я вышла на балкон; отсюда открывался вид на восток, на Везувий и дворцовый арсенал. Я задержалась, глядя на море. Мне вспомнилось, как когда-то давным-давно я швырнула в море рубин, подарок Онорато. Теперь я сожалела об этой ребяческой выходке: на деньги, вырученные за подобную драгоценность, можно было бы прокормить множество солдат или приобрести в Испании дюжину пушек.
Наконец-то ко мне пришел Альфонсо в сопровождении Джофре. Мы отправились в королевский кабинет, где за письменным столом сидел дядя Федерико. Вид у него был подавленный. Он заметно постарел со времени нашей последней встречи: в черных волосах появилась седина, а под карими глазами залегли тени, которые я привыкла видеть на лице отца. Лицо Федерико было круглым и не особенно красивым, а манеры — суровыми, как у старого Ферранте, но все-таки любезными. Напротив него сидел его младший брат Франческо и их младшая сводная сестра Джованна.
Завидев нас, они встали. Федерико определенно взял на себя главенство; он первым шагнул вперед и обнял сначала Джофре, затем меня.
— Ты унаследовала верное сердце своей матери, Санча, — сказал он мне. — А ты, Джофре, истинный рыцарь королевства, ты пришел на помощь Неаполю. Мы приветствуем вас как протонотарий и принц.
— Я уже сообщил им новости касательно его величества, — пояснил мой брат.
Федерико кивнул.
— Я не стану ничего приукрашивать. Никогда еще Неаполь не находился в столь опасном положении. Бароны взбунтовались, и, честно говоря, не без причин. Вопреки всем советам, король обложил их непомерными налогами, незаконным образом присваивал их земли для собственных нужд, а потом публично пытал и казнил тех, кто осмеливался протестовать. Теперь, услыхав о приближении французов, бароны воспряли духом. Они будут сражаться за Карла, чтобы повергнуть нас.