Украдкой бросаю взгляд в их сторону, и сердцебиение учащается, потому что эти двое из ларца приближаются к нашему столу.
Господи, дай мне сил пережить этот ужин.
Макс возвращается на свое место, по правую руку отца, сидящего во главе стола, а вот Демид передвигает стул, очевидно не собираясь находиться по левую.
Сказать, что настроение за нашим столом меняется не в лучшую сторону, — ничего не сказать. И я убеждаюсь в этом окончательно, как только слышу:
— А ты все такой же упрямец, сын, даже года ума не добавляют, — недовольно изрекает отец, изучая усевшегося напротив Демида.
Атмосфера тяжелеет. Напряжение настолько осязаемо, что об него можно порезаться. Поэтому я мысленно готовлю себя к любым последствиям.
Поерзав на стуле, я снова утыкаюсь взглядом в меню, но Макс подзывает официанта и делает заказ за всех, совершенно игнорируя мое желание выбрать самостоятельно и заодно надвигающуюся войну между его отцом и Демидом.
Предвестники беды нависают над нашими головами хмурой тучей.
— И тебе здравствуй, отец, — коротко отвечает Демид Юрию Александровичу, который сейчас представляет собой мрачную тень.
— Тебя попросили надеть что-то приличное, — презрительно хмыкнув, не унимается старший Серов, — но ты решил продемонстрировать свое неуважение ко всем…
— Па, давай не будем, — встревает Макс, закончив с заказом. — Я вас не для ругани собрал.
Демид, в отличие от своего отца, держится… неплохо. По крайней мере, он не выказывает раздражения.
Откинувшись на спинку стула, он кладет руку на стол и начинает монотонно постукивать пальцами, обводя присутствующих пристальным взглядом.
Я отворачиваюсь, не дожидаясь, когда наши глаза встретятся, но это не помогает. Я все равно чувствую, как он смотрит на меня, кожа на левой половине лица, кажется, горит всеми оттенками красного. Я натягиваю хрупкую улыбку и, взяв меню, начинаю обмахивать лицо.
— Жарко, — объясняю полушепотом и издаю нелепый смешок.
Рубашка, может, и решает одну проблему, прикрывая мои соски, но в остальном ощущается как удавка на шее, потому что мне душно и хочется скинуть ее с себя.
Проведя ладонью по затылку, чувствую, что он взмок от пота, как и кожа головы. Ненавязчиво взбиваю волосы пальцами, чтобы хоть немного освежиться.
Но никого, кроме меня, духота как будто не беспокоит.
Макс наклоняется ко мне, чтобы прошептать:
— Ты в порядке?
НЕТ! Я, блин, ни хрена не в порядке, Макс!
Но отвечаю, конечно, совершенно другое:
— Да, просто рубашка, видимо, из чистой синтетики, ткань не дышит.
Макс берет мою руку и подносит к губам, целуя пальцы рядом с помолвочным кольцом.
— Не нервничай. Помирятся они, никуда не денутся.
Ага. Вот только ощущение совершенно противоположное. По-моему, будь у них сейчас в руках оружие, мы бы уже оглохли от пальбы.
— Я не нервничаю. — Посылаю Максу слабую улыбочку, чтобы разрядить обстановку хотя бы между нами. — Все нормально.
В этот момент появляется официант и приносит первые блюда. Но, к сожалению, это ничуть не сбавляет градус.
Демид продолжает сражаться с отцом взглядом и, кажется, ему совершенно наплевать на еду. Как, в принципе, и Юрию Александровичу. Единственное, на что он обращает внимание, — коньяк, который подают последним с бутылкой просекко и бокалами. Макс не любитель алкоголя, и если собирается поддержать праздничный дух, то всегда выбирает что-то изысканное.
Отец без какого-либо тоста опрокидывает в себя стопку коньяка, и между всеми нами повисает напряженная пауза.
Макс прочищает горло.
— Давайте, может быть, сначала перекусим, а уже потом перейдем к алкоголю?
Я медленно сглатываю и пододвигаю к себе стейк с овощами. Вот только об аппетите и речи нет. Возможно, у меня желудок еще не освободил место после чаепития у Лейлы, а возможно, все дело в ауре за нашим столом. Кусок встанет поперек горла. Но у Макса этой проблемы нет, потому что он, с удовольствием работая приборами, начинает изящно резать свой стейк.
Я тоже беру приборы, чтобы хоть чем-то себя занять. И теперь, кажется, понимаю, о чем говорил Демид, когда высказывался об этом ужине, как о какой-то каторге.
Постепенно Максу удается немного занять отца и даже увлечь его в беседу, впрочем, меня не покидает ощущение, что большая часть его внимания все равно сосредоточена на пережевывании стейка.
Когда его тарелка пустеет и появившийся официант, открыв бутылку просекко, разливает его по бокалам, Макс поднимается, чтобы сказать речь.