Часто дыша, я возвожу глаза к потолку, словно молю о силе и терпении. Мудрости, в конце концов!
Мы не часто ругаемся, и я не хочу этого и сейчас… Но нет… не могу. Не могу принять такое отношение. Как вспомню его опущенный взгляд, так тошно становится, а в груди будто трещинки расползаются от обиды, которая сейчас бушует внутри, как пламя, которое хотят лишить кислорода.
И да, для меня бездействие Серова — предательство. Потому что тогда я нуждалась в его поддержке. Я не просила грубить отцу в ответ, но хотя бы на вежливое замечание отцу я могла рассчитывать?!
Тяжело сглатываю, в груди все спирает, слезы снова подбираются к глазам, и я закрываю лицо ладонями, борясь с ними.
И ведь в какой-то степени в действиях Макса кричит забота об отце, он переживает за него, я знаю, но это не отменяет моих чувств. Не отменяет того, что его безразличие по отношению ко мне причиняет боль.
Я слышу, как Макс протяжно выдыхает и что-то бормочет, а в следующую секунду притягивает в объятья, но я вырываюсь. Слезы делают то же самое, падая на щеки крупными каплями.
— Да пошел ты! — отталкиваю Макса и порываюсь к двери, но он ловит меня за локоть и дергает себя.
— Ясь, ну прости ты, — он притягивает меня и крепко прижимает к своей груди. — Прости, мне не стоило устраивать этих разборок.
Я давлюсь порывом разрыдаться, испытывая болезненное облегчение от его нежности, но не хочу дать этому себя сломать.
— Отпусти, — мой голос похож на скрип. — Отпусти! — бью ладонью по его груди и сама срываюсь на крик сквозь слезы: — Я не позволю ни твоему отцу, ни тебе обращаться так со мной! Лучше бы ты включил мужика в ресторане!
Макс обхватывает мое лицо ладонями и заставляет посмотреть на него. Я пячусь назад, мечтая уйти, чтобы остыть, вот только он следует за мной, не отпуская.
— Я был не прав, знаю, — он целует мои влажные щеки, и я ненавижу его за то, что теперь он тот Макс, который был нужен мне раньше. — Не плачь, малышка. — Снова сгребает в объятья, и я сдаюсь, обвисая в его руках. — Прости, — шепчет, прижимаясь губами к макушке. — Я просто разозлился, когда увидел вас вдвоем на кухне. Приревновал и сорвался, придурок, да?
Нет.
Я прикрываю глаза, не готовая к смене темы. Только не в эту сторону. И не тогда, когда он обнажает передо мной чувства, а я скрываю то, что разрушит нас как семью. Пусть и будущую. И теперь вместо злости мою грудь вспарывает чувство вины.
Макс медленно укачивает меня в своих руках, а затем снова обнимает лицо ладонями.
— Я поговорю с отцом.
Его глаза внимательно смотрят в мои, будто он без слов пытается выяснить, в порядке ли я, потом опускаются на губы. Он проводит большим пальцем по ним, заставляя меня занервничать, не осталось ли следов от укусов… но из-за того, что расплакалась, я скрыла истинную причину их припухлости.
Макс наклоняется, чтобы поцеловать, но я отворачиваюсь и, тяжело вздохнув, он упирается лбом мне в висок.
— Теперь будешь дуться?
Уголок моих губ слабо дергается.
— Но я могу загладить свою вину, — он соскальзывает губами к шее, — хочешь, встану перед тобой на колени?
Его руки начинают двигаться по моему телу.
Горячие губы перемещаются на ключицы, и у меня перехватывает дыхание, но отпустить себя не получается и я снова пытаюсь увернуться.
— Макс… — слова оборачиваются безмолвным стоном, потому что он захватывает мой сосок прямо поверх платья. Зажмуриваюсь. — Черт…
Макс чувствует, что я поддаюсь, и переключается на другую грудь, втягивая сосок в рот грубее. В животе образуется тяжесть, и мне приходится выгнуться и сжать бедра в поисках дополнительных ощущений, потому что мне… мало. Кусаю изнутри щеку, чтобы не сравнивать. Нет, блядь. Этого не будет.
Я распахиваю глаза, когда Макс опускается на колени и задирает платье. Нервно облизываю губы и приоткрываю их в предвкушении… но в голову опять лезут ненужные мысли, и я оттягиваю подол, вынуждая Макса отпрянуть и бросить укоризненный взгляд.
— Мы не одни, — шепчу я. — Я так не могу…
Лицо Макса немного расслабляется, и он вместе с моими руками снова задирает платье мне на живот.
— Тогда постарайся вести себя потише, — он ухмыляется и, не отрывая от меня глаз, накрывает ртом чувствительное место поверх трусиков.
Я ударяюсь затылком о стену и зажимаю рот ладонью. У меня так давно не было секса, что от нового движения его горячего языка, перед глазами вспыхивают звезды, а когда опускаю голову и взгляд немного проясняется, с ужасом замечаю в приоткрытых дверях темный силуэт… Демид. Сердце замирает, а в горле застревает крик.