А потом его тяжелый голос бьет меня под дых:
— Ты уверена, что хочешь ребенка сейчас?
Я в растерянности моргаю. И глупая надежда снова поднимает голову.
— Нет, — нервно сглатываю, ерзая на месте. — Я не уверена, Макс. Ни в чем не уверена, но на самом деле я не вижу ничего плохого в беременности. Может быть, — я кусаю изнутри нижнюю губу, — может, именно ребенок поможет нашим отношениям? Думаю, мы сможем все уладить и…
— Да, — Макс перебивает меня. — Мы обязательно все уладим. Я дам денег на аборт.
Последняя фраза прилетает мощным ударом в грудь и выбивает из легких весь кислород. Но я ведь знала наверняка, что так будет. И не должна позволять его словам причинять мне боль.
— Что? — шепчу сквозь горечь в горле, будто мне было недостаточно больно и я хочу еще.
Макс запускает пальцы в волосы, прикрывает глаза и стонет. Затем резко подается вперед и растирает лицо, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Ясь, ну рано еще. Мы для себя не пожили еще, какой ребенок? Да и… — он медленно облизывает нижнюю губу, — к беременности нужно подготовиться. Ты пила алкоголь и не следила…
— Хватит! — я выхожу из себя и вскакиваю с кресла. — Хватит! Хватит, пожалуйста! Не делай из меня монстра! Я не алкоголичка и не наркоманка! И, прежде чем сохранять беременность, обычно проходят обследования, и уже после них врач что-то советует!
Макс поджимает губы, качая головой и потирая друг о друга ладони.
— Нам не нужен сейчас ребенок. В любом случае — нет, Ясь.
Мое дыхание учащается, я буквально задыхаюсь от возмущения, которое поднимается к горлу горячим паром.
Я сама еще не знаю, черт возьми, ничего. Вот прямо сейчас не знаю. Все сложно. Я не понимаю, хочу ли я этой беременности, но точно не хочу слышать от него такие слова.
Его яростное желание избавиться от ребенка причиняет боль. Физическую. Будто он запускает мне под кожу ядовитые иглы. Становится больнее, когда я чувствую колючее бессилие и невозможность изменить его мнение. Но… но я пытаюсь.
Я сжимаю и разжимаю кулаки. Подхожу к нему ближе и заставляю вскинуть голову, чтобы наши взгляды пересеклись.
— Макс, тебе тридцать, мне двадцать семь. — Переступаю с ноги на ногу. — Это хороший возраст для беременности. Когда ты хочешь завести ребенка? Когда мне будет тридцать? Сорок? Сорок пять? Когда, Макс?
— А что, если я вообще не хочу иметь детей? — бросает он так равнодушно, что у меня не остается аргументов.
Я глубоко вздыхаю.
— В смысле — вообще? К-как это понимать, Макс?
Он разводит руками и поднимается.
— Так и понимать. Я хочу кайфовать от жизни. С тобой. И чтобы у нас не было никакого груза…
— Груза?! — шокированно выпаливаю на его циничность. — Ты из ума выжил?!
— Да, груза! — он повышает тон. — Я хочу путешествовать с тобой, трахаться в любое время и не переживать, что кто-то нам помешает или что ты разжиреешь после родов и перестанешь ухаживать за собой…
— Что ты несешь, господи? — я хватаюсь за голову и морщусь. — Ты себя, вообще, слышишь? Я, я, я! Говоришь только о себе, как эгоистичный мудак! Ты хочешь путешествовать, трахаться, с чем, кстати, у нас проблема и без всякого ребенка, — обвинительно тычу в него пальцем. — А что касается меня? — моя грудь гневно вздымается, и я выдыхаю уязвимым шепотом: — Что насчет меня, Максим?
Он смотрит на меня с минуту, а потом пожимает плечами.
— Говорю как есть.
Мое дыхание становится тяжелым, и вся боль от его слов оборачивается пламенем в груди, которое я направляю на него.
— Тогда какого черта ты захотел трахаться без презерватива?!
— На такие случаи ты должна принимать таблетки, — строго замечает он.
Я развожу руками и, ошарашенная простотой его мысли, хлопаю себя по бедрам.
— Простите, Ваше Величество! Я их не принимаю. И ты знал это! Знал, что у меня появилась побочка и гинеколог временно их отменил. Так что не нужно спихивать всю ответственность на меня! Ясно?! В конце концов, это ты, увидев, что резинка закончилась, не захотел останавливаться! Так какого черта тогда ведешь себя как трусливое чмо? Я тебе доверяла! Думала… думала ты готов нести ответственность, потому что я, например, готова!