Я непроизвольно охаю и вижу, как его лицо кривит презрительная ухмылка.
— Я… я не знал, что он был дома, понимаешь? Я испугался, когда он вышел из шкафа, после того как мы закончили. Я накричал на него… но это же Демид, он за словом в карман не полезет… — Серов закашливается и с трудом прочищает горло. — Я ударил его. Потому что… он застал меня врасплох и я не смог подобрать нужных слов. Но Демид не рассказал матери. Ни слова ей не сказал. Но с тех порперестал меня уважать как мужчину. И это стало худшим наказанием для меня.
С неловкостью я протягиваю руку и накрываю кулак Серова, а он лишь качает головой.
— С годами мы стали такими чужими друг другу, что даже перестали здороваться по утрам. Мне казалось, он вообще перестал замечать меня. А когда выбрал спорт и уехал в другую страну… я окончательно потерял возможность видеть своего сына. Разве что на экране, и то, когда он истекает кровью. Бой, который сломал его… Я не смог его досмотреть. Я был так зол и в то же время рад, что все это закончилось. Потому что это страшно. Страшно видеть, как твой сын выходит на ринг, но еще страшнее — видеть, не зная, чем все закончится, понимая, что ты ничем не сможешь ему помочь…
Юрий Александрович замолкает, и мы остаемся сидеть в тяжелой тишине, пока ее вновь не нарушает его сиплый голос:
— Я не был хорошим отцом. И у меня была непростая жизнь. Я совершал много ошибок. И до сих пор не набрался смелости поговорить с ним. Извиниться… Вот такой я дурак… Прошло двадцать лет. А я так и не смог. Это мучает меня. Но хотя бы тебе рассказал. Слишком долго молчал, понимаешь?..
Он выдергивает руку из-под моей ладони, резко встает, едва успевает схватиться за холодильник, чтобы не упасть.
Икает.
— Пойду отолью.
И шоркая тапочками по полу, плетется, шатаясь из стороны в сторону, к туалету.
А я так и сижу, переваривая правду, которую на меня только что вывалили. Правду, которую, судя по всему, не знает даже Макс…
Проходит еще пара минут, сердцебиение ускоряется, а меня бросает в жар, когда в голову приходит шальная идея.
Я достаю телефон из кармана штанов, пальцы дрожат, и я нервно сглатываю, давая себе время еще раз все обдумать, а потом захожу в переписку, состоящую из двух сообщений, и набираю номер абонента.
Первый гудок отзывается болью в груди, и я непроизвольно ерзаю на стуле, а потом и вовсе подскакиваю и закусываю большой палец в ожидании ответа.
Гудки затягиваются, и я начинаю ходить взад-вперед.
— Да, — наконец слышу глубокий голос, который сводит с ума все мои рецепторы, превращая меня в сплошной комок нервов.
— Мы можем встретиться? — выпаливаю я на одном дыхании. А потом жмурюсь и добавляю нелепое: — Это Яся, привет.
Глава 18
Желтый свет фар пробивается сквозь стену дождя, и я тут же поднимаюсь со ступеней в надежде, что это Демид.
Напряжение оседает между лопаток и становится сильнее, когда серебристый внедорожник паркуется у калитки.
Я привстаю на носочки, выглядываю, заламывая пальцы в нетерпении, слышу хлопок дверцы и приглушенные шаги, а потом из-за кустов ирги появляется знакомая внушительная фигура.
Желудок скручивает, когда я позволяю больной фантазии сыграть на моих чувствах и на мгновение представить, что это Макс, но, конечно же, это не он. Не стоит тешить себя иллюзиями.
Не успела я договорить с Демидом по телефону, как из ванной раздался звук битого стекла. Испугавшись, я рванула туда, но едва не получила дверью по лбу. Я попыталась утихомирить Юрия Александровича, но он совершенно съехал с катушек. Начал все крушить и орать черти что. А потом зачем-то схватился за нож и, конечно, порезался.
Несмотря на все мои уговоры, обработать руку он мне не дал, но хотя бы рухнул на стул и притих, а я с бешено стучащим сердцем похватала все ножи и выскочила на крыльцо. Трижды пыталась дозвониться до Макса, но безуспешно.
В дом больше заходить не рисковала: пока Серов-старший успокоился, сидела на улице под козырьком и надеялась, что Демид не посчитает меня идиоткой и все же приедет. И он приехал.
Порывистый ветер обдает ледяными каплями, но почему-то я не чувствую холода. Хотя по телу расползаются мурашки и встают чертовы соски. Обнимаю себя за предплечья и стараюсь смотреть куда угодно, но только не на приближающегося мужчину, которого, судя по всему, не очень-то беспокоит перспектива промокнуть. Но в итоге я все равно наблюдаю, как он двигается в знакомой ленивой манере, оправдывая свое любопытство тем, что оцениваю его походку из-за колена. А не из-за того, как промокает его долбаная футболка и липнет к рельефному торсу.