Его строгость обдает меня холодом, но я игнорирую его, потому что услышанное вызывает мурашки. Он здесь из-за меня.
— Одна просьба, — шепчу прерывисто и этим притягиваю его мрачный взгляд к своим губам. Он наблюдает, как медленно я вдыхаю и выдыхаю, и это все портит. В физической плане. Мое тело неправильно реагирует. Неуместно. — Будь с ним терпеливым, пожалуйста, — наконец тихо произношу я. — Юрий Александрович сейчас…
Я замолкаю: яростная эмоция ожесточает лицо Демида.
— Иди в машину, Ярослава. Разговор с моим отцом тебя не касается.
Упрямый, упрямый идиот!
— А что, если я предпочту остаться здесь?
Так я хотя бы смогу вмешаться, вдруг что-то пойдет не так. Один — пьяный, другой — упрямый и жесткий… Господи, о чем я только думала?
— Ты не останешься здесь. Так что не вынуждай меня затолкать тебя в машину силой.
Я начинаю дышать громче и от бессилия стискиваю кулаки. Гнев такой сильный, что я привстаю на носочки, чтобы оказаться вровень с его лицом, и почти рычу:
— Он жалеет, ясно?! И одному из вас придется быть умнее!
Выхватываю ключи из его рук и тут же выскакиваю под дождь. Беззвучно охаю, но останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и даже наслаждаюсь прохладой, которая обволакивает мое разгоряченное тело. К сожалению, дождь не в силах погасить жар в груди.
Я здесь из-за тебя…
Его слова заставляют кружиться голову, а огонь — расползаться лавовыми потоками под кожей.
Я не знаю, почему меня так злит это признание, но хочу собрать его в кулак и запихнуть обратно Демиду в горло. И без него проблем хватает.
— Мне долго ждать?
Низкий голос Демида пробивается громом сквозь шум дождя, и я вздрагиваю. Прерывисто вдыхаю и оборачиваюсь, встречаясь с его глазами, в которых тонет пламя.
Его челюсти крепко сжаты, и все в нем напряженное и предупреждающее, но меня это не останавливает.
Поднимаю руку и показываю ему средний палец, прежде чем щелкаю по кнопке сигналки на брелоке и выхожу за калитку.
Глава 19
Дождь барабанит по стеклу, пока я сижу в просторном салоне машины и не знаю, чем себя занять, на что отвлечься, чтобы не выскочить на улицу и не пойти проверять, все ли там в порядке.
Это достаточно непросто, особенно когда через приоткрытое окно до меня доносятся неспокойные громкие голоса, вот только разобрать ни черта не выходит.
Закусываю губу и дергаю коленом, заставляя себя остаться на месте.
Мне удается убедить себя, что я поступила правильно, позвонив Демиду: если бы он не приехал, как бы я справилась с человеком, у которого разум затуманен алкоголем? То он встает на колени, то хватается за нож... И если бы Юрий Александрович не порезался, я боюсь представить, чем все могло закончиться.
Ну и то, что прошло уже около часа, а Демид еще не вернулся, дает мне надежду, что он все же смог найти в себе силы для разговора с отцом.
Нахмурившись, улавливаю шлепающие по лужам шаги… а потом дверь с водительской стороны распахивается и я подпрыгиваю на месте.
Демид врывается в салон с порывом ветра и дождем, капли скользят по его сжатой челюсти, шее, предплечьям, вдоль выпуклых вен и исчезают в сжатых кулаках.
Он дышит так тяжело, что мне становится страшно за Юрия Александровича, но признаков борьбы и крови на Демиде нет. Правда, легче от этого не становится. Демид сейчас в таком состоянии, будто только что вернулся с ринга.
Атмосфера в салоне мгновенно становится напряженной. Тишину нарушает лишь стук дождя и порывистое дыхание Демида. Он заводит машину, и мы трогается с места.
Его резкие грубые движениями, которыми он переключает коробку передач и выкручивает руль, заставляют меня задуматься: стоит ли ему вообще сейчас вести машину, но перспектива заговорить с ним на эту тему, прямо скажем, хреновая. И в то же время именно тревога не позволяет молчать.
— Все нормально?
Демид смотрит в лобовое стекло, руки крепче сжимают руль.