Отец снова сосредоточился на мне, а в комнате воцарилась тишина.
— Давайте начнем.
2. Илиана Волкова
Отец поднял свою рюмку и сделал большой глоток водки, прежде чем начать.
— Наши контакты в Нью-Йорке передали сообщение. Алессандро Де Лука, глава Коза Ностры, попросил о встрече.
Тишина. Полное и абсолютное молчание. Какой еще реакции он ожидал? Не каждый день итальянская семья пытается заключить какой-то союз с русскими. Мы не враги, но и не друзья. Мы сосуществуем друг с другом. Мы остаемся в Лас-Вегасе, они — в Нью-Йорке, и точка. Мы не переходим друг другу дорогу, не вступаем в конфронтацию, и от этого нам всем только лучше. Так зачем что-то менять?
Александр, как всегда, первым нарушил молчание. Он наклонился вперед, положив локти на колени и сцепив пальцы.
— Коза Ностра? Они уверены?
— Да, — ответил отец, откинувшись в кресле. — Винченцо Де Лука, сын Алессандро, лично передал послание, чтобы убедить в его подлинности. Он четко заявил, что просьба подлинная и закончится взаимовыгодным соглашением между нами.
— Взаимовыгодным? — усмехнулся Лукьян, делая затяжку сигарой. Дым закружился в воздухе между нами, вонь задержалась и заполнила мои ноздри.
— Что за соглашение? — Александр продолжал, как будто Лукьян вообще ничего не сказал.
— Винченцо не вдавался в подробности. Просто попросил о встрече с нами на нейтральной территории, — ответил отец. — Наши люди следят за Нью-Йорком и сообщили, что между Де Луками и другой итальянской семьей, Гамбино, множество конфликтов.
— Думаешь, именно поэтому они хотят встретиться? Чтобы попросить помощи против Гамбино? — спросила я вслух, наклоняя свою пустую рюмку к отцу.
Он тут же поднял большую стеклянную бутылку с водкой и налил мне.
— Это было бы логично. А из-за чего сыр-бор? — спросил Лукьян.
— Этого я не знаю, — ответил отец. Он оглядел комнату, не торопясь, пробежался взглядом по каждому из нас, обязательно поддерживая зрительный контакт в течение нескольких секунд с каждым из нас. — Но я узнаю.
Слова отца не оставили никаких сомнений в его намерениях.
— Ты согласился встретиться с ними? — спросил Александр, приподняв брови.
— Между нами всегда существовало негласное соглашение держаться подальше друг от друга. Если Алессандро решил связаться с нами, мне интересно, в чем причина, — легко объяснил отец. — И здесь было так скучно последнее время. Может быть, небольшая война немного оживит это место, — сказал он, подмигнув мне.
Я подмигнула в ответ и сделала глоток своего напитка.
— Когда и где? — спросил Александр.
— Канзас-Сити, завтра. Ты, Максим и твоя сестра будете сопровождать меня.
— Вот черт, — прошипел Лукьян, топнув ногой. Он ненавидел, когда его оставляли в стороне. Такой избалованный мальчишка.
Отец пригвоздил его взглядом, позволив ярости, вызванной его вспышкой, отразиться на его лице. Сжав челюсти и кулаки, он выглядел так, словно был готов взорваться в любую минуту.
— Я имею в виду… они, конечно, лучший выбор. Это уж точно, отец, точно, — быстро проговорил Лукьян, опустив голову.
Подлиза.
Отец проигнорировал Лукьяна и, открыв ящик стола, достал несколько папок. Разбросал их по столу, давая им разлететься в разные стороны.
Лукьян вскочил на ноги и схватил их, протягивая каждому из нас. Явно желая вернуть расположение отца. Что бессмысленно. Если он почувствовал, что ты проявил к нему неуважение, это было не исправить, разве что на ринге.
Я взяла папку, стараясь насмехаться достаточно громко, чтобы Лукьян меня услышал. Он сузил глаза, но промолчал. Он знал, что и так ходит по лезвию ножа.
Когда он отошел, чтобы передать Александру и Николаю их папки, я открыла свою, и передо мной предстал семейный портрет семьи Де Лука.
В центре стояли мистер и миссис Де Лука.
Алессандро стоял высокий и гордый, его левая рука держала середину галстука, как будто фотография была сделана, когда он его поправлял, а правая рука была согнута на девяносто градусов и сплетена с рукой миссис Де Луки.
На нем был безупречный серый костюм-тройка, явно подогнанный под его телосложение. На вид ему было около пятидесяти-шестидесяти лет, у него была темная копна волос. Его улыбка на миллион долларов могла бы одурачить других, но меня не проведешь. Я видела зло, затаившееся в его глазах, ясное как день. Этот человек был манипулятором, коварным и безжалостным.