Уэнджер заговорил терпеливым урезонивающим тоном:
— Относительно нашего влияния на него вы совершенно ошибаетесь. Прежде чем он назвал это имя, мы о нем понятия не имели, так что услышать его от нас он не мог. Собственно говоря, когда он впервые его назвал, нам пришлось прибегнуть к помощи миссис Морэн, и уж она нам все объяснила.
Ногами она не затопала, но всю ее так и передернуло.
— Но что же именно я якобы сделала — может, все-таки расскажете мне? Ушла отсюда, после того как произошло такое, и молчок?
— Ну пожалуйста. — Он обезоруживающе протянул к ней обе руки, ладонями вперед. — Вы уже сказали мне, что вас здесь не было, а я ведь не повторял свой вопрос, правда?
— Зато я повторяю: меня здесь не было! Категорически! До сегодняшнего дня я в этом доме никогда не бывала.
— Ну, тогда о чем говорить. — Он сделал успокаивающее движение, как будто хотел что-то прижать к полу обеими руками: мир любой ценой. — Говорить больше не о чем. Сообщите мне лишь, чем вы в тот вечер занимались, и мы со всем покончим. Вы ведь не возражаете, правда?
Она успокоилась:
— Нет, разумеется, нет.
— Без обид, это простая формальность. Об этом мы даже спросили миссис Морэн.
Девушка снова села. Ее спокойствие перешло в задумчивость.
— Нет, разумеется… — Задумчивость перешла в глубокое самосозерцание. — Нет…
Уэнджеру пришлось кашлянуть:
— Как только будете готовы…
— Ах, простите, я, похоже, все делаю не так, правда? — Она в который раз открыла и закрыла сумочку. — Детей отправили домой в обычное время. То есть в четыре, вы знаете. Когда я убрала со стола и ушла, было уже, наверное, четыре тридцать. Я вернулась к себе в «Женский клуб» и оставалась в комнате примерно до шести, отдыхая и занимаясь стиркой. Затем вышла и пообедала в одном заведении в нашем квартале, куда обычно хожу. Вам, вероятно, понадобится название?
Ему, казалось, жутко неловко.
— Заведение Карен Мэри — небольшая частная закусочная, принадлежащая одной шведке. Затем я прогулялась и где-то часов в восемь заскочила в кинотеатр…
— Я полагаю, сейчас вы не помните, в какой именно? — мягко предположил он, будто речь шла о самой важной в мире тайне.
— Ну почему же — «Стандарт», «Мистер Смит уезжает в Вашингтон», вы знаете. Я не часто хожу в кино, но когда таки хожу, то только в «Стандарт». Ну вот, пожалуй, и все. Когда сеанс закончился, я вышла и вернулась в «Женский клуб», уже перед двенадцатью.
— Что ж, хорошо, вполне достаточно. Большое спасибо, этого вполне достаточно. Ну, не стану вас задерживать…
Она встала — чуть ли не против воли:
— Вы знаете, а я бы… я бы предпочла не уходить при… при данных обстоятельствах. Я бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы все это окончательно прояснилось.
Он повернул руку ладонью вверх:
— А прояснять-то нечего. Вы, похоже, придаете этому больше значения, чем готовы придать мы сами. Не беспокойтесь, иди себе и обо всем забудьте.
— Ну что ж… — Она уходила неохотно, оглядываясь до последнего, но все же ушла.
Как только дверь за ней закрылась, Уэнджер будто получил заряд энергии от какого-то невидимого источника.
— Майерс! — Человек, который находился в комнате дальше по коридору, выскочил из нее. — Днем и ночью. Не выпускать из поля зрения ни на минуту.
Майерс заторопился к черному ходу.
— Брэд! — позвал Уэнджер. И, не успела еще лестница перестать раскачиваться от тяжело спускавшегося человека, приказал: — Живо в кинотеатр «Стандарт», узнай название другого фильма, который показывали в понедельник вместе с «Мистером Смитом». Вот что хорошо, когда в кинотеатре идут сразу два фильма: иногда оказывается весьма кстати в нашем деле. Затем проверь заведение Карен Мэри, узнай, ужинала ли она там. Я хочу тщательнейшим образом проверить ее алиби, и да поможет ей Бог, если оно не удержится под лавиной стофунтовых гирь!
Первый звонок по телефону Уэнджеру (дом Морэнов, двадцать минут спустя):
— Эй, Лу, это Брэдфорд. Слушай, «Стандарт» мне и проверять особо не пришлось. Название второго фильма в тот вечер, если оно тебе все еще нужно, «Пять перчинок». Но мне сказали, что как раз передо мной кое-кто еще задал им тот же самый вопрос. Девушка в кассе даже удивилась, откуда такой интерес к какому-то там второсортному фильму.
— Кто? — так и взвился Уэнджер.
— Она. Эта девица Бейкер. Мне ее описали. Наверное, сразу же, как только ушла от Морэнов, отправилась в кинотеатр. Как тебе это нравится?
— Просто шик, — с мрачной иронией ответил Уэнджер. — Дорабатывай эту же линию. Мальчик только что выдал цвет одежды, в которой она была в тот вечер. Раскололся совершенно неожиданно, как в тот раз, с именем. Темно-синий, запомнишь? Сходи в «Женский клуб», посмотри, не подскажут ли тебе, какого цвета была на ней одежда, когда она вышла из своей комнаты в понедельник вечером: кто-то, возможно, обратил на это внимание. И сделай это тихо, бляхой не козыряй. Я не хочу, чтобы она догадалась, что мы что-то там шьем, пока шитье не закончится. Ты всего-навсего парень, который без ума от девушки, имени которой не знаешь, но в состоянии вычислить ее методом исключения.
Второй звонок Уэнджеру (там же, полчаса спустя):
— Опять Брэд. Боже мой, ее алиби трещит по всем швам. По-моему, теперь у нас на нее и впрямь что-то есть.
— Ладно, оставь свой школярский задор. Поработаешь с мое, поймешь, что как раз когда думаешь, будто у тебя всего навалом, чаще всего оказывается, что у тебя нет ни шиша.
— Ну, так ты хочешь меня выслушать или никому ничего не говорить?
— Не выкаблучивайся, молокосос. Выкладывай.
— В тот вечер она у Карен Мэри не ужинала! Сначала эта шведка, которая заправляет заведением, горой стояла за нее: «О, да, да. Конечно, она быль здесь». Ну, после кинотеатра, уж и не знаю почему, но что-то вроде как навело меня на догадку, и я рискнул. Начал блефовать, прикинулся крутым и сказал: «Вы что, хотите обмануть меня? Думаете, я не знаю, что она заходила сюда сама и велела вам так сказать, если вас кто-нибудь об этом спросит? Ну как, хотите неприятностей на свою голову или хотите, чтобы у вас их не было?»
Она тут же сдалась. «Верно, — признала, вроде как перепугавшись, — она только что приходила сюда. Мне бы хотелось помочь ей, но, раз вы уже обо всем знаете, я не хочу себе неприятностей».
И подожди, это еще не все. Я копнул и в «Женском клубе». Лифтерша и портье оба помнят, как она выходила в тот вечер. И была она — в темно-синем.
— Возвращайся к папе, сынок, — нараспев сказал Уэнджер.
Третий звонок Уэнджеру (на следующий день):
— Алло, Лу? Это Майерс. Я у школы. До четырех она была у меня под наблюдением. Я, что называется, от нее ни на шаг со вчерашнего дня. Но тут возник один момент, и я хочу, чтобы ты узнал о нем сразу. Может, тут что-то есть, а может, ничего и нет. Как только она вышла из «Женского клуба», я последовал за ней и по дороге на автобус заметил, что продавец фруктов поздоровался с ней, как со старой знакомой, а она улыбнулась ему в ответ. Ну, я чуток приотстал и быстренько его обработал, чтобы успеть с ней на автобус. По его словам, в шесть вечера в понедельник она купила у него шесть флоридских апельсинов. Если не ошибаюсь, в холодильнике Морэнов на следующее утро оказалось два стакана сока, появление которых миссис Морэн объяснить не смогла, но была уверена, что до отъезда к матери она сок не готовила.
— Я тоже это припоминаю. Согласно утверждению Бейкер, в шесть она выходила, а не возвращалась домой. Значит, апельсины она куда-то унесла. Я сейчас отправлюсь туда, потолкую с горничной на ее этаже. Апельсины в нашем деле хороши тем, что нельзя съесть и кожуру.