Тонкая длинная сигарета, вставленная в вишневый мундштук, потрескивала, дым от нее шел не столько ароматный, сколько противный, и Дейнерис поморщилась. Хорошо хоть, ви́ски у ее только что обретенного супруга качественный — не мерзкое пойло, которым торгуют шавки Дрого в подпольных кабаках, а на самом деле изысканный напиток, выгнанный лично Рхалко для обожаемого босса.
Черный бархат платья облегал фигуру, как вторая кожа. Спереди закрытый до ключиц, наряд оставлял спину почти полностью обнаженной, при ходьбе кокетливо демонстрируя всем любопытным ямочки над ягодицами. Надо заметить, в спину здорово дуло, и Дэни оглянулась в поисках мехового манто из русских соболей, сегодня утром подаренного счастливым женихом. Теперь уже — мужем.
— Выглядишь, как уличная девка, — раздалось у нее над ухом, и Дейнерис резко обернулась. Среднего роста сухощавый мужчина в двубортном плаще и выдающей в нем полицейского шляпе стоял у нее за спиной, непозволительно близко, и с кривой ухмылкой смотрел туда же, куда и Дейнерис — на Дрого.
— Визерис, — пропела она сквозь зубы и приложилась к стакану с виски, — какого черта ты тут забыл? Убирайся.
— Милая моя сестренка, — в тон ей отозвался Визерис, — ты наивно полагала, что я оставлю тебя? Ну уж нет.
— Тебе здесь не место.
— Плевать.
Высокий, широкоплечий, зверски элегантный в белом смокинге Дрого оставил своих собеседников — мэра и начальника полиции — и направился к молодой жене, протягивая ей руку. Ладонь Дейнерис утонула в его захвате, сильные мужские пальцы сжали запястье нежно, но крепко — не вырвешься.
— Танец, — гулкий бас мужа на миг вытеснил из разума молодой женщины въедливые замечания брата. — Первый танец молодоженов.
Дэни ослепительно улыбнулась. Она знала, что рядом они смотрятся просто идеально: ростом и силой Дрого превосходил любого нью-йоркца, животная грация делала его похожим на вальяжного молодого льва. И она рядом с ним — хрупкая, утонченная, с невинным кукольным личиком и порочным взглядом голубых глаз… Прекрасная пара! Утром все таблоиды будут захлебываться восторгом, описывая свадебную вечеринку владельца «Кхаласар Инкорпорейтед», ворвавшегося на деловой небосклон Америки четыре года назад с неукротимой мощью сверхновой звезды, и восхитительной Дейнерис Таргариен, дочери безвременно погибшего мэра Нью-Йорка.
И танец их не может быть банальным вальсом, спокойным и плавным — только танго! Полное страсти, чувственности, вожделения. Выгибаясь в руках мужа, Дэни почти забыла о Визерисе. Но он не забыл о ней — она поняла это, когда, прогнувшись в спине так, что ее платиновые локоны коснулись пола, увидела лицо брата, склоненное к ней.
— Драная кошка, — ласково промурлыкал он, проводя кончиками пальцев по бледным щекам сестры. — Подстилка мафиози. Ты хоть знаешь, что бойня в доках на той неделе — его рук дело? Его и его шавок.
— Будь ты проклят, Визерис, — улыбаясь слишком искренней, слишком обворожительной улыбкой всем, кто мог видеть ее лицо, ответила Дейнерис.
— Уже, — отступая, прошелестел Визерис. — Уже проклят, моя крошка.
***
Кровать была огромной, простыни — шелковыми, матрас под ними — достаточно упругим, но не жестким, и все это не помогало Дейнерис. Черное шелковое кашне надежно держало ее руки привязанными к витым прутьям изголовья, широко разведенные ноги затекли, колени, которыми она упиралась в супружеское ложе, ныли. О прочих ощущениях Дейнерис старалась не думать, хотя при размерах и предпочтениях Дрого это и было трудно. Он придерживал ее за бедра, не позволяя распластаться по постели, и что-то говорил на своем гортанном, рычащем диалекте племени Чакаллар, что кочует по центральной и восточной Турции. Выучить родной язык мужа Дэни так и не смогла.
Сидящий рядом с ней Визерис, откинувшись на спинку кровати, разглядывал Дрого с веселой злостью. На бледном тонком лице его отражались то зависть, то смешливое недоумение.
— Ну просто вау! — гнусно подхихикивая, обратился он к сестре, когда после особо мощного толчка она слегка стукнулась лбом об изголовье. — Обалдеть, Дэни, детка. Какой самец тебе достался! Довольна? — Визерис стёк с кровати, животом лег на подушку, чтобы его глаза оказались совсем близко от глаз Дейнерис.
— Проваливай, Визерис, — процедила Дэни, сжимая зубы.
Лицо брата приобрело преувеличенно сочувствующее выражение.
— Ну что ты, Дэни, что ты! — он провел холодной рукой по контуру ее лица, огладил большим пальцем припухшие губы, погладил лоб, убирая светлую прядь. — Как же я оставлю тебя, мою маленькую сестренку, на растерзание этому животному? Я ведь не могу тебя бросить, Дэни, крошка моя. Я до сих пор несу за тебя ответственность.
Дейнерис застонала, надеясь, что муж примет это за проявление страсти, и уткнулась лицом в предплечья. Дрого сжал пальцы на ее ягодицах, смял их, натягивая ее на себя с удвоенной силой. Дэни подняла голову, задышала часто и неглубоко, раскрыв рот, из горла ее вырвался не то писк, не то всхлип.
Визерис уселся рядом с кроватью, прищурился, глядя на нее.
— Милая, да ты просто прирожденная шалава, — нежно сказал он сестре. — Как стонешь, как подмахиваешь! Загляденье…
— Хочешь на мое место? — бросив на брата злой взгляд, прошипела она.
— Нет, — серьезно ответил Визерис. — Хочу на его место, — он кивнул на Дрого, — как раньше.
— Пошел ты…
Дэни вскрикнула, не договорив, прогнулась в пояснице, запрокинула голову. Из глаз обильно полились слезы — Дрого перестал контролировать себя, задвигался с такой мощью, словно забыл, насколько хрупкий и слабый цветок его жена. У Дэни задрожали губы, она тихонько заскулила.
— Моя бедная маленькая девочка, — жаркий шепот Визериса ввинчивался в уши, не отвлекая от супружеского долга, но подливая масла в огонь, на котором горела Дэни. — Теперь же ты видишь, что я всегда был нежен с тобой, берёг тебя. Любил тебя. Ну, каково оно? Стоило сдавать меня твоему дикарю?