Капитан до дна осушил свою кружку и вытер рукавом редкие усы:
— Нам пора идти, леди. Я пришлю парочку матросов за вашими сундуками и багажом. Небо чистое, море спокойное. Леди будут спать сегодня, как в собственной колыбельке, — верно, мистер Мэрки?
Мистер Мэрки поднялся со скамьи, словно только что очнувшись от сна. Он выпрямился и неохотно перенес тяжесть своего тела в сторону от Анны. Одним могучим движением колена он отодвинул тяжелый стол и ухмыльнулся:
— Верно, капитан — как в собственной колыбельке!
Он подмигнул Анне, что придало его мясистому одутловатому лицу какое–то сатанинское выражение.
Шум в таверне постепенно затихал по мере того, как они продвигались между столами к выходу. Здесь Мэдж распорядилась о доставке багажа на «Ямайскую Деву», и шум в таверне вспыхнул с новой силой, как только дверь за ними захлопнулась.
Вдалеке, на залитой лунным светом спокойной глади Лейтского порта Анна увидела, как вздрогнули и закачались на приливной волне верхушки мачт больших океанских кораблей, стоявших на рейде. Заправленные спермацетовым маслом фонари горели на баке, освещая резные и раскрашенные деревянные фигуры под бушпритами судов. Анна смотрела, как дрожат и переливаются желтые огоньки в черной ночной воде залива, с опаской следуя вместе с Мэдж за капитаном Баджером, который неуклюже, но уверенно шагал впереди них среди таинственных теней причалов.
Через плечо он то и дело бросал короткие предупреждения:
— Не споткнитесь о тумбу, леди. Осторожно… Пригнитесь под этим тросом, мадам… Не поскользнитесь, здесь мокрые камни…
Анна вдыхала острый сырой запах пропитанного морской солью дерева, черной корабельной смолы, призрачные, едва уловимые ароматы экзотических пряностей, перемешанные со свежим дыханием моря. С кораблей через мерцающее темное пространство воды доносились запахи грубой стряпни и смутные, неясные голоса. Невообразимое переплетение канатов, снастей, мачт, туго скатанные полотнища парусов на реях и колышущиеся палубы судов составляли зыбкий плавучий деревянный табор этих морских скитальцев, для которых Лейтский порт и даже сам Эдинбург вряд ля означали что–нибудь большее, чем десяток портовых кабачков и несколько ночей, проведенных на суше на чуждом им берегу. Как странно, — подумала Анна, — что несмотря на близость Эдинбурга к морю, она так редко встречала в нем моряков. Они жили в своем, обособленном и загадочном мире…
Мэдж с достоинством шествовала в двух шагах перед Анной, прокладывая путь своей питомице. Анна легко представила себе ее брезгливо поджатые губы и недовольное выражение лица. Подобно всем хорошим слугам, у Мэдж в высшей степени было развито чувство благопристойности и приличия.
— Взгляните на небо, мэм! — сиплым голосом бодро воскликнул капитан Баджер. — Чисто, как совесть священника!
Он указал на ночное небо чубуком своей трубки, дабы уничтожить всякие неясности относительно того, какое именно небо он имел в виду:
— Мы все будем спать сегодня крепко и спокойно на борту «Ямайской Девы»!
Мэдж, у которой, казалось, снова возродились сомнения. ответила пренебрежительным ворчанием.
Но октябрьская ночь пела в ушах у Анны, словно морская раковина. После минутной слабости в карете, когда она почувствовала себя такой беспомощной и растерянной, она больше не плакала. Она сама удивлялась своему спокойствию.
Сзади за ее спиной слышалось сопение мистера Мэрки, непрестанно напевавшего что–то себе под нос, тогда как его уши чутко прислушивались к каждому шороху и движению платья Анны. Солидный запас рома, которым он без особых усилий нагрузился в таверне, постепенно улетучивался под действием холодного ночного воздуха.
— Вот мы и пришли, леди, — сказал капитан Баджер, останавливаясь возле самого маленького из двухмачтовых суденышек, покачивавшихся на швартовах у волнореза. — Вот она, «Ямайская Дева»— самая прочная и надежная из всех бригантин, когда–либо выходивших в море!
Мэдж остановилась как вкопанная и уставилась на корабль:
— Вы хотите сказать… Вы собираетесь пересечь Атлантический океан на этой грязной тесной скорлупке? — Голос ее звучал явной смесью испуга и отвращения. — Да ведь она не больше крестьянской телеги! И — боже мой, что за вонь! Как от метлы, которой чистят свинарник!
Она поспешно прикрыла свой длинный нос муфтой из кроличьих шкурок.
— Ну, что вы! — мягко возразил капитан Баджер. — На ней просто немного душно после того, как стих ветер, мэм. Стоит вам войти на борт и дождаться свежего бриза, который начнется вместе с приливом, как вы не почувствуете никакого запаха, кроме чистой свежести, словно вы откусили кусок красного шотландского яблока!
Он улыбнулся, отчего его маленькие глазки превратились в две узкие щелки:
— Шагайте смелее, леди! Палуба как раз на уровне причала, так что вам не придется ни карабкаться вверх, ни спускаться вниз — шагайте прямо по сходням!
Продолжая демонстративно прикрывать нос, Мэдж вошла на палубу бригантины. Анна сделала шаг следом за ней и вдруг почувствовала, как две здоровенные ручищи плотно сомкнулись вокруг ее талии — руки настолько огромные, что прикрыли всю ее стройную фигурку целиком, от бедер до груди. Это были руки мистера Мэрки, подхватившего ее сзади. Прижав девушку к своей бочкообразной груди, в которой еще звучали остатки переполнявших его мелодий, он перенес ее по зыбким сходням так, что ноги Анны ни разу их не коснулись.
— Хо–хо! — прохрипел он ей прямо в ухо. — Грот–марсель[6] опущен, корабль развернут кормой и взят мною на буксир!
От его дыхания несло чем–то, напоминавшим паленую кожу. Он позволил Анне немного побрыкаться, прежде чем опустил ее на палубу.
— О!.. — растерянно пробормотала Анна, не зная, сердиться ей или нет. Мистер Мэрки, казалось, выжал из нее весь дух, под ребрами покалывало и болело; это были самые крепкие объятия, какие она когда–либо ощущала в своей жизни. — Благодарю вас… Вы очень сильный, мистер Мэрки!
Мистер Мэрки осклабился, сплюнул на палубу и растер плевок подошвой матросского сапога.
— Хо–хо! — самодовольно произнес он. — Все мамзели так считают!
Он проследил взглядом за Мэдж, которая в сопровождении капитана Баджера удалялась в сторону кормы. Анна попыталась было последовать за нею, но мистер Мэрки удержал девушку, положив ей руку на плечо.
— Я перенес вас на борт, — сказал он, — и это было совсем не трудно! Совсем! Провалиться мне на атом месте, если в вас есть хоть капля тяжести! Да я одной рукой мог бы поднять такого цыпленка, как вы, на грот–стеньгу[7] и держать вас там на весу, чтобы ваши юбки полоскались по ветру, словно мой носовой платок!
Анна с удивлением взглянула на него. Она никак не ожидала услышать подобную речь от мистера Мэрки. Да и тот, казалось, удивился не меньше ее, так как глаза его заморгали и губы зашевелились, словно он повторял все сказанное еще раз про себя. Затем он наклонился к ней и с отталкивающе–игривым выражением на лице доверительно произнес:
— Вы говорите, я сильный, мэм? Я мог бы показать вам настоящую мужскую силу, — клянусь дочкой бомбардира, мог бы!
— Ваше дыхание еще более зловонно, чем ваш корабль, — холодно бросила Анна, отвернув от него лицо. — И если уж речь зашла о носовом платке, то вам, несомненно, не мешало бы им воспользоваться!
Игривое выражение медленно сползло с физиономии мистера Мэрки, унося с собой все его блаженное самодовольство. Он убрал руку с плеча Анны, и девушка увернулась от него, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Испуганная и смущенная, она бросилась бежать вслед за Мэдж, обеими руками придерживая развевающуюся юбку.