Но как только дверь отворилась и в проеме показался Лесарт, девушку будто подкинуло с места, она взвизгнула:
— Наставник! — и кинулась ему на шею.
Он немного опешил, застыл, неловко расставив руки, словно боялся ее коснуться, и отшутился:
— Чем это я заслужил, чтобы меня обнимала царская дочь?
— Тем, что вы есть, — шепнула Геста ему в плечо.
— Ну-ну, будет… Ты посмотри лучше, кого я тебе привел, — проговорил он.
Она отстранилась в недоумении. А в следующий миг у нее чуть не выскочило сердце от нежданной радости. За спиной наставника стояли старший конюх Ким с женой Селлой, ее приемные родители. И глаза у них такие взволнованные… Тревога за нее и нерешительное желание заговорить, и страх сделать что-то не так, все-таки она теперь царская дочь. Геста еле сдержалась, чтобы не разрыдаться и кинулась обнимать обоих.
— Мама, папа! А как там Ти? С ним все в порядке?
— Что с ним сделается, — Селла махнула рукой, а потом всхлипнула, закрыв рот ладонью, по щекам потекли слезы. — Не уберегла я тебя, девочка моя…
— Ну что ты, мама! Со мной все хорошо…
И вдруг поняла, что приемные родители испуганно застыли, глядя куда-то ей за спину. Геста медленно повернулась, в дверях стоял царь и смотрел на них тяжелым взглядом. Будто морозом среди майского дня повеяло, сразу все хорошее настроение слетело, как лепестки с цветущих вишен. Геста склонилась перед царем, конюх с женой стали молча кланяться и быстро-быстро вышли. Остался одни Лесарт, так и не склонивший перед царем голову. Царь смерил их нечитаемым взглядом и ушел.
С минуту царило мрачное молчание. Потом наставник начал говорить, и как всегда сказал то, что она меньше всего ожидала услышать:
— Тебе, девочка, выпала великая часть.
Геста недоуменно на него воззрилась, потом оглядела свое богатое платье:
— Если вы об этом…
— Я о том, что тебе выпал великий шанс.
— Шанс? Я не понимаю.
— Миссия, — проговорил наставник, поднимая указательный палец левой руки. — Снять с города позорную дань людьми.
С ума сойти… Геста поняла, что он уже начал урок.
— Но как?
Лесарт хмыкнул, шевельнув бровью:
— Помнишь, я говорил тебе про страх? Чудовище — это страх. А тебе, — многозначительная пауза. — Предстоит стать женой чудовища.
И ушел, оставив Гесту осмысливать его откровения. Ей предстоит стать женой страха? Но в голове девушки не укладывалось. Не получалось совместить абстрактное понятие и вполне реальное чудовище. Чего-то не хватало. Чего-то очень важного.
Дверь из заговоренного серебра открылась снова. Уже который раз за это время. Что-то слишком зачастил к нему отец!
Зэйну хотелось сплюнуть, но он только крепче сжал в руке нефритовую чашу с красным вином. Последние три дня его постоянно охватывало бешенство. И эта навязанная ему отцом невеста, и необходимость держать себя в узде. Все бесило!
— Отец! — крикнул он. — Какого черта! Я же просил меня не беспокоить!
Гелсарт, появившийся на нижних ступенях лестницы, скрипуче расхохотался:
— Что я вижу, топишь нетерпение в вине?
Зрачки у Зэйна опасно вытянулись:
— Ты потому так наследил вчера, пришлось от стенок отскребать? — проговорил Гелсарт, игнорируя его недовольство и возмущение.
— Не лезь в мой дом, отец!
— Но здесь надо прибраться. Скоро прибудет твоя невеста, а у тебя такая грязь. Вдруг испугается, огорчится? Что тогда? — Он снова расхохотался и так, продолжая смеяться, ушел, оставив его одного.
В этот момент Зэйн ненавидел отца, загнавшего его в ловушку. Нефритовая чаша полетела в стену, брызнув осколками, вино растеклось потеками, удивительно напоминая кровь.
Глава 6
Время для Гесты разделилась на до и какое-то промежуточное после.
В прошлом осталась пусть и тяжелая, но все-таки веселая жизнь с семьей конюха. Их совместные проделки с Ти, когда они сбегали на рыбалку или по ночам залезали в царицын сад, обдирать черешню и скороспелые яблоки, или убегали в поля, охотиться там на кроликов. Это было затянувшееся детство, и оно внезапно закончилось.
Осталось только после — короткая жизнь во дворце, в конце которой неумолимо приближающийся день отъезда к смертельно пугавшему ее жениху. А пока девушка застряла в дворцовой жизни, искренне не понимая, для чего все это притворство. Зачем ее обряжают в день по десять раз, зачем намывают и мажут разными притираниями? Однажды так и спросила:
— Какая разница, будут у меня полированные ногти или нет, если чудовище все равно меня убьет?