- Кольцо! У тебя кольцо Хаддина! Что ты сделал с ним?!
Он опускает руки. Хмурится, облизывает губы. Зажмуривается на мгновенье.
- Я убил его, - говорит, наконец.
Я знала. Знала это с самого начала. Земля качается и уходит из-под ног, все кружится.
Только не так.
Рушится мир... Хаддин! Эрнан, нет!
Отступаю назад.
- Не подходи, - говорю я. - Уходи. Если ты сделаешь хоть шаг, я прыгну в окно!
- Не говори глупости, Тиль. Если я уйду, то что будет? Ты останешься здесь одна? И что потом? Замок уже мой. Кого мне прислать за тобой?
У меня нет выхода.
Мне так плохо, так страшно, что я, уже не понимаю ничего, все плывет. В глазах совсем темно. Нет выхода. Прости меня, Небесная Мать... Один маленький шаг в сторону, и за моей спиной проем окна. Я чуть приподнимаюсь, сажусь на край. Теперь стоит лишь отклониться назад.
Эрнан стоит у дверей. Нарин. Он всегда был Нарин для меня, как в детстве.
Я вижу панику в его глазах.
- Не надо, Тиль, - тихо говорит он. - Не надо, прошу тебя.
Я вижу, он готов броситься ко мне. За мной.
Он не успеет.
Все это происходит не на самом деле, я не верю... Это сон.
Мой Нарин не сделал бы такого, он не убийца.
- Нет, Тиль!
Я не смогу так жить.
Я наклоняюсь назад.
И падаю в бездну. Словно во сне. Я лечу. Целую вечность. Уже не страшно... Я словно в облаках... Небесная Мать...
И вдруг удар в плечо, так сильно и больно, что я кричу. И реальность возвращается.
Я вишу над пропастью. Вниз головой. Эрнан успел схватить меня за платье. Он держит крепко, но платье уже трещит. Сейчас ткань лопнет, и я...
- Давай руку! Скорей! - кричит он.
Одной рукой он держит за платье, другую протягивает мне. Он высунулся в окно так сильно, что даже не представляю, как держится сам. Еще немного, и мы упадем вместе. Он рычит сквозь зубы.
- Руку! Давай!
Я не хочу... лучше умереть.
- Нет! - кричу я. - Отпусти меня!
- Дура! Я скорее прыгну вместе с тобой!
- Я ненавижу тебя!
Он ругается, рычит.
И каким-то невероятным рывком вытаскивает меня, перехватывает за платье, за плечо, потом за шиворот, за волосы, вытягивает, я слышу треск... и вместе мы падаем на пол.
Он все еще держит меня. Обнимает, вцепившись крепко, словно все еще боясь, что я упаду. Я чувствую его колючую шершавую щеку у своей щеки, его дыхание. Он тяжело дышит, стиснув зубы. И на какое-то мгновение я теряю голову, он кажется мне самым близким человеком во всем мире, самым родным... Но лишь на мгновение. От него резко пахнет кровью. На нем стальная кираса, холодная и жесткая, он придавил мне руку...
Я, наверно, только сейчас понимаю, что случилось. И меня трясет. Я всхлипываю.
- Тихо, тихо, - шепчет он. - Уже все.
- Отпусти! - я дергаюсь назад.
Он послушно отпускает. Поднимается на ноги, но предусмотрительно встает, загораживая окно.
- Ты так сильно боишься меня, Тиль?
- Я ненавижу тебя.
Он кивает.
Я отползаю назад, к стене, забиваюсь в угол. Слезы подступают, я не могу их сдержать. Как же так вышло? Как вышло, что мальчик, в которого я была влюблена всю свою жизнь, вдруг вырос, и я готова умереть, лишь бы он не прикасался ко мне. Он так изменился?
Я смотрю на него, и не могу понять.
Он прислоняется спиной к стене, он глядит мне в глаза. Молчит.
По моим щекам бегут слезы.
- Ты убил моего брата, - говорю я.
Он кивает. Это глупо отрицать.
- Ты убил их обоих. И Оуэна. Его ты убил тоже? Ему ведь было всего десять лет! Он был ребенком!
Он качает головой. Я вижу, как желваки движутся на его щеках.
- Нет. Я думал, ты мне веришь... - он поджимает губы.
- Ты лжешь. Хаддин видел это. Я не верю тебе... Как я могу верить? Ты захватил мой город, сжег его. Ты захватил замок. Ты отнял у меня все! Ты убийца!
- Да, - холодно говорит он. - Я убийца. Я убил твоего брата, Хаддина, честно, один на один. Я захватил и сжег город. Но Оуэна - нет...
Он смотрит мне в глаза, и в его глазах я вижу лед.
- Честно? - говорю я. - Слышала, ты неуязвим? Тебя невозможно убить? О какой честности ты говоришь тогда?! Что мог сделать Хаддин?
- Что он мог сделать? - Эрнан усмехается, так криво и зло. - Ты думаешь, у него было меньше шансов, чем у меня? Ты действительно не понимаешь? Хаддин... - он не договаривает, скрипит зубами, отворачивается. - Хватит, Тиль, - говорит он, и мне становится страшно. - Хватит, я устал. Мне плевать, что ты думаешь. Можешь думать все, что угодно. Но сейчас ты встанешь и пойдешь со мной. Ты нужна мне. И тебе придется смириться. Ты станешь моей женой и сядешь на трон рядом со мной. И сегодня вечером ты будешь сидеть рядом со мной на пиру в Небесных Чертогах, и принимать поздравления. Вставай.
Я чувствую, как все тело холодеет, и ужас сжимается внутри.
- А если я не пойду?
- Если ты не пойдешь, Тиль... Луцилия, если ты не пойдешь по доброй воле, я велю заковать тебя в цепи. И потащу на пир в кандалах. И все равно будет так, как я сказал. У тебя нет выбора. Идем.
Он протягивает мне руку.
И я вижу, как его пальцы дрожат.
* * *
- Убийца! - истошно орал Хаддин. - Ты убил его! Ты убил!
Когда я прибежала, Нарина уже схватили. Тогда еще его звали Нарин, а не Эрнан, я и не подумать не могла кто он на самом деле.
Они с Хаддином стреляли во дворе из арбалета. Хаддин стрелял, а Нарин бегал за стрелами. Учебными, с тупым концом. Да и арбалет у них был почти игрушечным, легким, из которого никого нельзя убить даже с двадцати шагов. Я никогда не понимала этой забавы, тем более, что Хаддин был уже взрослым, ему было шестнадцать.
Но сейчас у ног Нарина лежал настоящий боевой арбалет.
А там, в кустах на другой стороне двора... Оуэн? Я даже не сразу поняла, что случилось. Не сразу поверила.
- Убийца! - орал Хаддин.
Нарин молчал. Его держали за руки, он стоял совсем белый, не пытаясь вырываться, не пытаясь оправдываться.
- Оуэн! - я бросилась было к брату, но появился отец. Он схватил меня. Не пустил. Велел немедленно идти к себе.
Я никогда не могла спорить с отцом. Не могла ослушаться.
Даже сейчас.
Отец подошел к Оуэну сам, склонился над ним.
- Ты убил его! - рявкнул, словно грянул гром.
- Нет! - и тогда я впервые увидела ужас на лице Нарина, но смотрел он не отца, и даже не на мертвого Оуэна, а на меня. - Нет! Это не я! Не я сделал это, Тиль!
Я потеряла брата в тот день. Меня даже не пустили к нему. Я рыдала у себя в комнате и весь день потом. Отец сказал: "Нечего тебе на это смотреть", не позволил даже проститься. Я не могла понять - как же так.
Я потеряла брата.
И друга потеряла тоже.
Отец велел казнить Нарина следующим утром, еще до похорон. К нему, конечно, меня не пустили тоже. Я видела Нарина лишь издалека. Видела, как его вели к высокой скале над морем. Он шел, слегка прихрамывая, расправив плечи и высоко подняв голову. Он был совсем мальчишка тогда. Его связали, привязали к ногам камень и бросили со скалы.
Вот только тело так и не нашли. Одни говорили - его унесло течением, другие - утащили русалки. Отец был в ярости.