- Без разницы, - не удосуживаюсь даже взглянуть на него, прохожу мимо.
- Уже нашел свою невесту? Жду не дождусь, когда ты сможешь переродиться в смертного бесполезного человечишку.
Прохожу пару метров, но вновь останавливаюсь, сжимаю кулак с такой силой, что костяшки пальцев белеют, а ногти впиваются в ладонь. Пару раз выдыхаю, оглядываюсь, стараясь не испепелить эту наглую обезьяну на месте.
- После того, как сгинешь в адском синем пепел, я смогу забрать твою невесту себе? Она красивая? Милая? Сколько ей лет?.. - следующий вопрос застревает у бедняги где-то между глоткой и небом, в том месте, где моя рука сжимает его горло, вдавливая испуганную тушку в стену.
Кубки и награды, что стояли на полках, прибитых к этой самой стене, слегка потряхивает от неожиданного внешнего воздействия, поэтому я щелкаю пальцами, и они замирают ровно на своих местах. Я представляю, что чувствует эта бестактная макака, пожелавшая глумиться над демоном, которому даже в качестве наперстка не сгодится. Огромный поток слюней капает на рукав моей белой рубашки, а глаза его наливаются кровью от недостатка кислорода и в ужасе смотрят на меня.
- Ты, никчёмный ёкай*, смеешь шутить надо мной? Думаешь, если 900 лет назад, я был человеком, то не смогу убить тебя? - сдавливая шею сильнее, слышу, как хрустит бедные человеческие позвонки.- Не думай, что мы в равных условиях, раз находимся в смертных телах. Меня убить все равно не сможешь, а вот себе придется долго искать новое тело для перерождения. Я ведь прав, тупой Хихи**? - швыряю обезьяну на пол и обтираю мокрую руку о черные джинсы.
Тот хрипит и отползает подальше от меня, хватаясь за горло.
- Я совершил ошибку, господин, - кланяется неуклюже ёкай.
- Да, ты ошибся, - спокойно киваю на его слова, присаживаясь на корточки возле сгорбленной тушки. - Особенно в тот момент, когда посмел своей толстой губой говорить о моей невесте. Мне оторвать ее, чтобы больше не слышать подобного? Или ты сам об этом позаботишься?
Простите меня, умоляю, - ударяясь лбом о пол, вскрикивает обезьяна.
Качаю головой, выпрямляюсь и иду вниз по лестнице: - Все настроение испортил, зараза, - щелкаю языком, слыша тихие всхлипы за спиной.
Словно в бреду, прогуливаюсь по этажам, пока не натыкаюсь на деревянную дверь в очередном темном коридоре. Облокачиваюсь спиной о холодное дерево и сползаю вниз, обхватывая руками голову.
- Не сдержался... - нервно смех вырывается из моей груди, но тут же теряется в плавной мелодии по ту сторону двери. Стараюсь поймать ритм, ударяя пальцами по колену, но он не поддаётся мне.
- Мой дорогой друг, собери меня по кускам... - тихий бархатный голос распевает строчку, тут же замолкая, но через пару секунд вновь проникает в мою голову. - Не дай унести меня буйным волнам....
Строка за строкой проникала под кожу, растворяясь в крови, и заставляла меня слушать еще и еще, пока все не стихло, и тишину не заполнил острый, словно лезвие вопрос:
- Огонь души, да? Кто же разведет в моей душе пылающий огонь, Господин Бетховен?
Замираю, впитывая печаль риторического вопроса и в то же мгновение, дергаю ручку вниз. Карие глаза испуганно осматривают меня, а сама девушка отступает на шаг назад. Каштановые, слегка кудрявые волосы редкими прядками небрежно упали на лицо, закрывая обзор на пухлые щечки. А я так любил целовать их при встрече. Наблюдать, как кожа принимает багровый оттенок, а розовые пухлые губы затрагивает смущенная улыбка. Оглядываю ее тонкую шею, плечи, хрупкую талию, но вновь возвращаюсь к глазам, что тоже внимательно изучают меня. Вспоминаю о молчании застывшем над нами.
- Ты была одна здесь все это время? - удивляюсь своему спокойному тону, не меньше чем самому вопросу. Я хотел задать его давно, но не здесь и не сейчас.
Однако, получив кивок в ответ, продолжаю развивать диалог: - Не одиноко?
- В смысле? - берет она время для обдумывания ответа, морща носик.
- Одной в этой комнате. Не одиноко? - ретируюсь с поле боя и достаю белый флаг.
- Я не одна, - девушка загадочно качает головой и улыбается. Немного хмурюсь, сам не понимая от чего. - У меня есть музыка, поэтому здесь мне не одиноко, - поясняет она свои слова. - « Музыка - лучшее утешение для опечаленного человека», - шепчет вдогонку предыдущему умозаключению и затихает.
- Лютер Мартин? - смекаю я, пытаясь вспомнить какую-либо информацию об этом человеке.
- Знаешь его? - удивляется собеседница, с большим интересом заглядывая в мои глаза. А я отвожу взгляд, боясь напугать ее их демоническим оттенком.
- Да, - автоматически киваю, осматривая комнату позади нее. - Он считается одним из создателей немецкого языка, - выдаю найденную на задворках памяти информацию.