Опал ахнула, ее веки затрепетали. Она зажмурилась, пытаясь не смотреть на его темноволосую голову там, но оказалась не в силах избавиться от этого эротического образа и так же от пронизывающего электрического разряда, который терзал ее все сильнее и сильнее, пока она не поняла, что дальше терпеть невозможно. Тогда он вошел в нее, исполняя ее страстное желание. Она уносилась выше, и наконец мир раскололся, и Опал ослепила вспышка, разлетевшаяся мириадами крошечных светящихся огней.
— Спасибо, — прошептала она, когда ее дыхание пришло в норму.
У него вырвался смешок. Он прижался к ней и слизнул капельку воды у нее на шее.
— Это тебе спасибо, милая.
Потом они лежали рядом, слушая звуки ночного тропического леса. Их тела нежились в плескавшейся вокруг воде. Опал счастливо улыбалась. Сегодня она действительно стала женой Доменика Сильваньи, оказавшегося замечательным любовником. Опал это поняла, несмотря на собственную неопытность.
На следующий день Доменик заказал для пикника корзину с едой. Они сели в прогулочную лодку с навесом и поплыли вдоль берега острова на пустынный пляж. Песок был белым и чистым, небо — безмятежно-лазурным.
Они решили поплавать. Доменик ловко снял с Опал бикини, и их тела крепко прижались друг другу в теплой воде. Потом они сели в тени ярко-полосатого зонта и перекусили салатами, куриными крылышками с кориандром и пирогом с заварным кремом и ягодной начинкой, запивая все это шампанским. И снова занялись любовью, чувственной, томной, после чего упали на покрывало, в объятия друг друга.
Доменик пошевелился и приподнялся на локте. Она ошиблась, думая, что он полностью отключился.
— Как умерла твоя мать?
Опал моргнула. Его вопрос застал ее врасплох.
— Я точно не знаю.
Он нахмурился, и она, пожав плечами, перевернулась на живот, перебирая пальцами песок.
— Наверное, это звучит странно, но так оно и есть. Мне было всего девять лет, но я знала, что мама давно уже страдает, что она ужасно несчастна в браке. Однажды ночью я услышала, как мои родители кричат друг на друга. Они ругались и раньше. Когда были вместе, то всегда спорили. Вернее, мама его умоляла, а папа начинал орать, и тогда мама плакала. Но на этот раз все было по-другому. Я так испугалась… — Она сжала в кулак руку с песком. — Как бы то ни было, на следующий же день мама попыталась со всем этим покончить. О деталях мне не рассказывали, наверное, щадили мои чувства. Приехала «скорая помощь» и увезла ее в больницу. Я ждала ее. Меня уверяли, что она поправится. Но они солгали! Она так и не пришла в себя. А я даже не смогла с ней попрощаться. Папа не разрешил нам пойти на похороны — сказал, что мы расстроимся, — и больше никогда не говорил о ней.
Доменик наклонился к Опал, взял за руку и переплел их пальцы.
— Ты была такой юной.
— Может быть. Но, по крайней мере, ее образ остался в моей памяти. Близнецам было всего четыре года, они совсем ее не помнят, только нескольких нянь, которые появлялись у нас дома.
Опал вздохнула, наслаждаясь прикосновением его руки. Из жизни матери она извлекла урок, жесткий и прямой. Береги свое сердце, никогда не отдавай его. Опал прожила жизнь в соответствии с этим уроком, и он ей помогал. До сих пор. Теперь Доменик пробудил в ней ощущения и чувства, испытывать которые ей еще не доводилось, нашел способ ее покорить.
Сейчас она могла думать только о его объятиях. Долго ли ждать, когда она начнет мечтать о большем?
Опал высвободила руку и легла на спину. Ей хотелось переменить тему.
— Расскажи мне что-нибудь о своих родителях. Они жалеют, что не смогли приехать в Сидней к нам на свадьбу?
— Это было невозможно. Из-за лечения моего отца. — Доменик тоже лег на спину. — Я говорил тебе, что у него рак. Ему сделали операцию, а теперь он проходит химиотерапию. Как будто все идет хорошо. — У него вырвался долгий, глубокий вздох. — Но я знаю, что они очень хотят встретиться с тобой в декабре, когда будут праздновать пятидесятую годовщину свадьбы.
— Пятьдесят лет — это очень большой срок, медленно проговорила она. — Не могу представить, чтобы люди жили вместе так долго, не говоря уже — счастливо. Наверное, для этого нужна особенная любовь?
Внезапно Доменик сел.
— Кто знает? — сказал он, пристально глядя в небо. — Нам пора.